- Ничего. – Трет кулаком веки.

- Они красные!

- Я плохо спал.

Звенит звонок, приглашающий учащихся на уроки.

- Но ты уверен…

- Да не принимал я ничего! – Свирепеет Микке.

Я оглядываюсь по сторонам. Все ребята спешат в кабинеты, никому до нас и дела нет.

- Я не об этом, - говорю тише. – Что тебе снилось сегодня?

Парень морщит лоб, нервно трет шею. И ту я замечаю едва различимые багровые разводы на его коже под челюстью.

- Ничего мне не снилось!

- Тогда откуда эти следы на шее?

- Что? – Он трогает пальцами область ниже ушей. – Какие следы? О чем ты?

- Ты не видел… - Догадываюсь я. – Ты не смотрел сегодня в зеркало?

- Да о чем ты толкуешь? – Парень выглядит раздраженным и даже растерянным.

- Микке! – Пытаюсь взять его за руку. – Ты тоже видел его во сне? Он приходил к тебе?

- Кто?

- Демон. – Тихо произношу я. – Древнее зло.

- С тобой все хорошо, Нея? О чем, вообще, речь?

- Оно приходит во сне, чтобы убить. Ты спишь, но все происходит по-настоящему – оттуда и следы на шее.

- Сны, которые убивают? Серьезно?

- Мне ты можешь сказать. – Заверяю я.

- Мне пора. – Микке поправляет ремень сумки. – Увидимся потом, Нея.

Он срывается с места и удаляется по коридору. Я вижу, как его фигура скрывается за одной из дверей.

Не понимаю, почему Микаэль сбежал от разговора. Либо дело в том, что парням всегда сложнее обнажить свои слабости, либо он серьезно обижен на меня за ту сцену в приемной.

Извините, конечно, но ограничивать себя в общении с друзьями? Нет, на такое я не готова пойти даже ради идеальных отношений. А наши отношения, вообще, еще только в зачатке - как можно что-то требовать от меня на данном этапе?

Я возвращаюсь в приемную. Конечно, у нас с Бьорном не получается договорить: директор Экман лично выходит его проводить и затягивает меня к себе в кабинет. Мы с Хельвином лишь на мгновение соприкасаемся взглядами и проходим, едва не задев друг друга плечами. Мне хочется продлить этот момент, но он так обжигающе опасен, что меня обдает жаром, а его – подозреваю – холодом.

«Девочка из тумана» - улыбаюсь я.

Директриса выговаривает мне за прогулы и не забывает упомянуть тот день, когда я сбежала с уроков, чтобы провести время за поисками информации о Бьорне в библиотеке. Ума не приложу, как же так быстро сведения о наших проступках поступают к руководителю гимназии, но мысленно обещаю себе больше не сбегать с занятий – сидеть здесь и выслушивать ее нравоучительные лекции, это выше моих сил.

Спасает телефонный звонок.

- Асвальд Хельвин на линии. – Сообщает голос секретаря из динамика.

- Соединяй. – Командует Экман и берет трубку. – Да?

Это отец Бьорна?

Судя по тому, как бледнеет директриса, ей сообщают о находке в лесу.

- Я поняла тебя. Хорошо. До вечера.

Она кладет трубку и долго смотрит сквозь меня. Я ерзаю на стуле. Ее пальцы дрожат.

- Можешь быть свободна, Нея. – Наконец, говорит женщина.

Меня не нужно уговаривать. Я ухожу, не дожидаясь, когда она опомнится, сообразит, зачем меня вызывала, и придумает изощренное наказание.

Школа кипит.

Весть о смерти Эллы взбудораживает всех учащихся.

Лена и ее подруги рыдают – натурально. Льют слезы и записывают истории для Инстаграма. «Ее уход – самая большая наша боль! Как теперь жить? Мы не знаем».

«Так же, как и жили раньше. – Хмыкаю я про себя. – К вечеру забудете и организуете очередную тусовку».

Листовки с фотографиями Эллы на информационном стенде быстро меняются на памятные стенгазеты о безвременно ушедших ученицах. Начальник полиции объявляет комендантский час: эта новость будоражит учеников не меньше, чем известие о гибели Эллы. Все возмущены тем, что вечерами им теперь придется сидеть по домам.

Я встречаю Сару после уроков, и мы вместе отправляемся к ней домой.

- Зеркало работает. – Сообщаю я. – Я повесила его в изголовье, и больше мне не доводилось видеть эту тварь.

- Я рада! – Она разламывает напополам батончик и протягивает половину мне. – Ленту носишь?

- Естественно. – Задираю кофточку.

Лента опоясана вокруг талии.

- Молодец. Это важно. – Подруга откусывает батончик и, не дожевав, продолжает. – Мне жутко интересно, что там с твоим проклятьем. Надеюсь, мама сможет это понять.

- Микке тоже видел его.

Я кусаю батончик. Мм-м, шоколадно.

- Кого?

- Этого демона с когтями.

- Ферьефно? – Таращится на меня Сара.

- Да, но не сознается мне в этом. Не знаю, почему. А у самого глаза краснющие, и кровоподтеки на шее. – Слизываю шоколадные крошки с губы. – Наверное, стесняется. У меня тоже были комплексы по поводу моих кошмаров.

- А ты замечаешь закономерность?

- Какую?

Сара окидывает меня пронзительным взглядом.

- Эта тварь атакует всех, кто тебя окружает.

- О, боже…

- А я о чем! – Сара закусывает батончиком и продолжает: - Возможно, в этом и есть твое проклятье. Потерять всех, кто дорог. Сойти с ума.

- Значит, я это все притягиваю? – Трясу головой. – Нет, не может быть. Хотя…

- Что?

- Раньше мне часто снилось, будто мне заламывают руки и насильно втыкают иголки в вены. Я думала, что вижу будущее: ну, типа, как – из-за своих кошмаров скоро попаду в дурку.

- Вполне возможно.

- Но я не об этом.

- А о чем?

- Что, если это не будущее? Что, если это настоящее?

- В смысле? – Сара прячет остатки шоколадного батончика в карман.

Я пялюсь в промозглое небо в поисках ответов.

- Не знаю, как говорить о таком.

- Да говори уже! – Подруга пихает меня локтем в бок.

- Ай, больно! – Возмущаюсь я.

- Ненавижу, когда ты так не договариваешь!

- Просто я думаю… А что, если моя мать жива?

- Это как? – Она останавливается.

- Что, если она всегда была жива? – Оборачиваюсь я. – Вчера нам звонили из Ангеста, это психушка. Голос спросил: «мама»? А когда я перезвонила, трубку взяла дежурная и ответила, что с этого номера никто не мог позвонить.