— О, почему бы тебе не попросить сестру, если она такая совершенная?

Черт! Типично. Какой смысл быть честным, если это кусало меня за задницу? Я вздохнул и прошел мимо лестницы к главному входу.

Ощущение загнанности в ловушку начало понемногу исчезать, когда я поднимался по лестнице на седьмой этаж. Что ж, по крайней мере, у меня был знак, когда отродье оказывалось поблизости. Я мог просто идти в противоположном направлении.

Они никогда не смогут узнать, кем она была на самом деле. Никогда.

***

Когда я открыл дверь, то обнаружил, что Люциан все еще здесь. Была пятница; обычно он возвращался домой на выходные, если только… Даже не думай о ней. Не имело значения, почему он все еще был здесь.

Я прошел мимо него в ванную.

Я чувствовал на себе его взгляд, то, как он уже пытался сложить два и два о том, кто был этим отродьем.

Я заперся в ванной, нуждаясь в чем-то, чтобы успокоить зверя. Я чувствовал себя на взводе. Мое тело реагировало на все, что происходило, и это было вне моего контроля.

Я приподнял плитку в ванной и достал порошок. Я снова был почти на нуле и если хотел от Фила большего, что ж, я знал, чего он хотел. Это больше не звучало так плохо.

В субботу у меня был концерт; может быть, у Тая найдется что-нибудь, или, может быть, он сможет достать. Я всегда мог на него рассчитывать. И все же мне нужна собственная заначка.

Я достал порошок и сделал его длинной тонкой линией. Отец побрил бы меня начисто, если бы знал, что я использую его, чтобы держать тьму на расстоянии. Мне нужно было взять себя в руки, забыться, почувствовать себя нормально хотя бы на несколько часов.

Я наклонился над столиком и втянул порошок через ноздри. Обжигало. Огонь перекинулся в голову, вызвав жуткую боль.

Я должен был контролировать исходящие от меня звуки. Мне нужно было контролировать боль. Мне нужно было держать себя в руках. Затем огонь, наконец, исчез, и распространилось успокаивающее чувство. Оно затуманило мой разум. Ощущение тепла начало успокаивать ноющие мышцы.

Я чувствовал усталость, такую усталость. В последнее время я не спал.

Я вышел из ванной. Я чувствовал на себе взгляд Люциана. Я слабо указал на него.

— Не смей осуждать меня. Я делаю все, что в моих силах, чтобы держаться.

В его глазах заблестели слезы. Я не нуждался в его жалости.

Вся комната начала вращаться. Я буквально рухнул на кровать. А остальное было одним большим гребаным пятном.

Я вспомнил музыку, была ли она у меня в голове или нет, я понятия не имел. Может быть, Люциан устроил вечеринку. Для него это было бы впервые.

Я помню, как трахался. Табита? Как, черт возьми? Был ли я вообще частью всего этого? Черт, почему я разговаривал с кем-то из них? Получал ли я удовольствие от самого себя? Говорил то, чего мне не следовало бы говорить?

А потом громкое пение заполнило мою голову. Это звучало так, словно тысяча жуков пеклась на солнце. Этот оглушительный звук, от которого моя кожа казалась слишком натянутой. Была ли она рядом?

Я ненавидел это падение, агонию от чувства такого одиночества. Слабость. Это было самое худшее.

Я открыл глаза, и жужжащий шум, который заглушал все остальное, наконец-то утих. Теперь это был просто кайф.

Белоснежные волосы покрывали мою грудь. Я вздохнул. Табита. Я ненавидел то, что не помнил, как занимался сексом. Секс был одной из вещей, которые успокаивали зверя. Я не думал, что это произойдет. Она сказала пойти попросить мою сестру. Отвратительно, она была моей сестрой, и время трахаться с братьями и сестрами, чтобы раса драконов не умерла, прошло.

Если бы я знал, что дело дойдет до этого, я бы не использовал свой последний Каинов Огонь.

Я вытащил руку из-под нее и приподнялся на кровати так, что ноги коснулись пола.

У меня была жуткая головная боль, и мои способности к исцелению все еще были дерьмовыми. Почему на разработку хороших проектов всегда уходило больше всего времени?

Пол был усеян пивными банками. Черт, что здесь произошло прошлой ночью?

Я ненавидел быть настолько не в себе. У меня не было никакого контроля. Я даже не мог вспомнить, что я говорил. Говорил ли я об отродье?

Я вздохнул. Успокойся. Вот почему ты принял Каинов Огонь прошлой ночью, чтобы успокоиться. Забыть отродье, просто быть свободным, даже если это было всего на несколько бессмысленных часов.

Каким бы ни был ущерб, его можно было исправить.

— 30~

После того, как принял душ, я провел весь день в постели. Голова все еще раскалывалась, и я все еще был не в себе. Временами мне казалось, что я бодрствую. Если люди входили и выходили из моей комнаты, я даже не замечал этого.

Я чувствовал себя занятым; фоновые шумы начали раздражать, но я ни черта не мог с этим поделать, так как был совершенно не в себе.

Я ненавидел следующий день. Отходняк. Он заставлял меня чувствовать себя ничтожным, слабым, одиноким, недостойным. Тем, что я ненавидел.

Наконец, я открыл глаза. Почувствовал себя лучше, но все равно дерьмово. Поднял голову, солнце садилось.

В комнате было чисто. Табита? Часть меня любила ее, а часть ненавидела. Она была такой жалкой, совсем как Снежные Драконы. Она была всего лишь игрушкой, с которой я мог играть, когда мне было скучно.

Я нашел записку на прикроватном столике.

ПОЗВОНИ ФИЛУ.

Я сильно надавил на свои глазницы большим и указательным пальцами. Он не собирался принимать «нет» в качестве ответа или позволять мне игнорировать его.

У меня заурчало в животе. Время ужинать. Я встал, еще раз принял душ и оделся.

Записка все еще дразнила меня с прикроватного столика. Я положил ее в задний карман и ушел.

Нездоровая пища, бургеры, картошка фри, пицца… Я догадался, что на этот раз загадку разгадал кто-то другой, а не мисс Всезнайка.

— Добрый вечер, Блейк, — поприветствовал меня шеф.

Я буркнул свое «привет». Почему он все еще продолжал пытаться расположить меня к себе, было выше моего понимания. Я никогда не знал, что Меднорогие могут быть лжецами. Стражем отродья был Меднорогий, и она понятия не имела, кто он такой. Он был лжецом. Если один Меднорогий был лжецом, другие тоже легко могли оказаться лжецами.

Я взяла бургер, тарелку с картофелем фри