Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Присматриваюсь. Решетки явно установлены недавно — еще видны свежие сколы и царапины в дереве. Недавно, но не сегодня. То есть Магн'нус заранее предполагал, что придется кого-то держать взаперти? Или это защита от проникновения извне? К примеру, какого-нибудь северянина с ножом.
Подставляю лицо морозному воздуху. Как бы там ни было, а теперь я пленница в собственном доме. Снова беру в руку подсвечник, оцениваю его вес. Довольно тяжелый, чтобы проломить кому-то голову, кто придет принести мне поесть.
Глава тридцать девятая: Хёдд
Хоть надеяться на удачу в этом деле особенно не приходится. Я бы на месте Магн'нуса поставила в охрану кого-нибудь из собственных гвардейцев. А это очень хорошие бойцы. Уж я им точно не ровня, даже неожиданно выскочившая из засады.
Возможно, стоит попытаться их заговорить, отвлечь…
Отвлечь!
За окном поздний вечер, но и днем в этой комнате светло лишь если освещать ее свечами или масляным фонарем. Такой фонарь есть и у меня. Хороший, большой, с прозрачным прочным стеклом и достаточным количеством масла.
Присаживаюсь на кровать.
Плохая идея, очень плохая идея.
А что если за дверью вообще никого нет?
Ну, вот так, чтобы уже наверняка я не могла кого-то убедить выпустить меня. А если огонь займётся слишком быстро? А если будет много дыма? А если…
А еще я могу вообще все делать и понимать не так. Что я в жизни видела? Ничего. У меня опыта, как у полевой мыши.
Боги!
Ведь я просто боюсь.
Всего боюсь — от того, что меня не успеют вытащить из огня, до неверно принятого решения относительно оставшихся в живых земляков. Что будет с Хельми, если его глупая мать сама загонит себя в огненную ловушку?
Бессмысленным взглядом слежу за танцем язычка пламени на фитиле фонаря.
«Устраивать пожары — это твое призвание, Хёдд, можно сказать, ты предназначена для этого самой судьбой…»
Плохо, что рядом нет ненавистного чернокнижника, который бы уж точно вытащил меня из пламени, даже осознавая, что теряет при этом все свое дорогостоящее и редкое оборудование, которое уж наверняка стоит больше одной никудышной северянки.
Поднимаюсь, повязываю на лицо смоченную в небольшой плошке тряпицу. Вода в плошке не особенно чистая, наверное, осталась после того, как халларны промыли рану на моей голове. Ничего, не страшно.
Беру фонарь и аккуратно выливаю из него немного масла в противоположный от двери угол комнаты. Так времени у меня будет чуть больше.
Выдыхаю и поджигаю угол. Огонь занимается быстро, с удовольствием набрасывается на предложенное ему деревянное угощение.
Отбегаю к двери.
Жду.
Когда пламя уже достаточно большое, а дым начинает клубиться по полу, с остервенением бью в дверь.
— Пожар! Помогите!
Прислушиваюсь — и с ужасом понимаю, что звуков с той стороны по-прежнему нет. Неужели Магн'нус действительно оставил меня в полном одиночестве?
Бью снова.
За спиной уже слышу шум разрастающегося пожара. Очень быстро становится жарко, но еще раньше мне перестает хватать воздуха. И дело не в дыму, дело в самом пламени, которое пожирает в себя весь воздух в комнате.
Быстро, слишком быстро.
Если за дверью действительно никого нет…
Но ведь огонь увидят с улицы. Наверняка кто-то прямо сейчас проходит мимо.
Дыма становится все больше, он поднимается до колен, ползет выше.
В горле першит, по щекам катятся слезы. За гулом пламени, что вырывается в узкое окно, почти не слышу собственных ударов в дверь. Да и бью уже совсем не так сильно, как поначалу.
Боги!
Как быстро кончаются силы.
Еще и голова раскалывается. То ли от боли, то ли от сотрясения, но перед глазами все плывет, а к горлу подкатывает тошнотворный ком.
Дверь открывается так внезапно, что кулем вываливаюсь в коридор и даже не сразу понимаю, что произошло.
Меня подхватывают под руки, оттаскивают чуть дальше, усаживают к стене. Хочу вздохнуть, но и тут воздух наполнен дымом.
Кашляю, от чего повязка слетает с лица.
Надо мной кто-то склоняется, но я не могу рассмотреть его лица, а слова, что он, кажется, выкрикивает, тонут в подобии пчелиного гула у меня в ушах. В конце концов, человек исчезает. А я ползу прочь. Хочу бежать или хотя бы идти, но способна только ползти.
Ориентируюсь скорее по памяти, потому что со зрением по-прежнему большая беда.
Иногда в общем гуле в моей голове звучат какие-то выкрики. Иногда слышу громкие не то хлопки, не то звуки ударов. Мимо то и дело пробегают люди, но я даже не знаю — северяне это или халларны.
У меня же лишь одна цель — и все мое рассеянное внимание направлено только на нее. В какой-то момент я все же поднимаюсь на ноги и дальше передвигаюсь, придерживаясь за стену. До собственной спальни добираюсь без происшествий, вваливаюсь в нее и захлопываю за спиной дверь. С большим трудом, дрожащими руками, водружаю на место засов.
Все, больше сюда никто не войдет.
Несколько мгновений тупо стою и не слышу больше ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и боя сердце в груди.
Здесь дыма еще нет. Можно позволить себе немного подышать. Но голова все равно идет кругом. Точно пьяная, иду к кроватке Хельми. Мой сын здесь. Надеюсь, он узнает меня и не станет плакать и вырываться, хоть выгляжу я наверняка, как пугало, потому что времени, чтобы его успокоить, у меня нет.
Подхватываю Хельми на руки и прижимаю его к себе. Он ворочается и вскоре начинает вырываться. Что-то ему явно не нравится. Возможно, я слишком сильно пропахла дымом. Возможно, слишком напугана и взвинчена.
— Спокойно, — поглаживаю его по голове, — все будет хорошо.
Сын морщится и начинает хныкать.
Теперь топаю к собственной кровати, кладу на нее Хельми и что есть сил толкаю ее в сторону. Кровать у меня старая и тяжелая. У меня проскальзывают по полу ноги, я снова становлюсь вся мокрая, в голове шумит и клокочет. Едва не задыхаюсь, но все же сдвигаю кровать с места. Не так сильно, как хотелось бы, но достаточно, чтобы подлезть под нее и дернуть за кольцо потайного люка.
С первого раза ничего не получается — влажные дрожащие пальцы слетают с кольца, а вместе с ними срываются два ногтя.
Боли почти не чувствую, но работать становится куда труднее, потому что руку тут же заливает
