— У вас же есть инструкции на этот счет? — с надеждой спросила Пэт после того, как поделилась нерадостными новостями. — Артефакты или другие приспособления для экстренной связи?

Увы, но для экстренной связи ничего, кроме сгоревшей станции, не предусматривалось. Маги поведали об этом в полной растерянности. Как и о том, что как раз сегодня собирались в город, чтобы отправить очередной доклад, а заодно побывать на ярмарке. На вопрос Патрисии, кто же тогда останется охранять храм, ответили, что не впервые оставляют пещеру без присмотра, полагаясь на защитный контур, который в их отсутствие держится на амулетной подпитке до двадцати часов.

— Много у вас таких амулетов? — поинтересовался Тэйт. — Если собрать схему непрерывного питания, надолго хватит?

Судя по вопросу, оставлять людей в горах он не хотел, и Пэт его в этом поддерживала. Правда, сомневалась, поверят ли маги в историю о неупокоившемся шамане, но то ли Тэйт от природы обладал даром убеждения, то ли получил эту способность вместе с другими подарками Шутника, ибо в правдивости его рассказа не усомнились.

— Просто они знакомы с моим личным делом, — шепотом пояснил Патрисии алхимик, когда охранники ринулись пересчитывать защитные амулеты и собирать вещи.

— И что у тебя там? Особая отметка «заслуженный борец со злобными духами»?

— Нет, дух на моем счету первый. Будет. А до этого был один… демон.

— Всего один? — недоверчиво усмехнулась Пэт.

— Один, — подтвердил алхимик. — Но высший.

Да уж, славный парень Тэйт был полон секретов, и Пэт с удовольствием узнала бы еще парочку, но сперва следовало разобраться с текущими проблемами.

— Дух в сравнении с высшим демоном — просто ерунда, — пробормотала она, направляясь к пещере. — Разберемся.

— Конечно, разберемся, — ободряюще улыбнулся расслышавший ее слова Тэйт. И спросил участливо, когда она остановилась у входа: — Тебя подтолкнуть?

— На руках занести, — огрызнулась Пэт, загоняя подальше проснувшийся страх. — Сама справлюсь.

После взрыва пол коридора был завален камнями. Они с треском перекатывались под ногами, и эхо подхватывало звуки, унося их вверх, отчего казалось, что своды дрожат, грозя обрушиться на голову. Тогда Тэйт, шедший впереди с фонарем, оборачивался к ней через плечо, а Пэт прикусывала губу и ускоряла шаг.

В храмовом зале она перевела дух и подбросила к потолку осветительные кристаллы. Патрисия не помнила, как забрала их тогда, после взрыва, но с вечера, собираясь, обнаружила артефакты в сумке и порадовалась, что не забыла о них в панике. Останься они в пещере, уже растратили бы весь заряд, сейчас же работали почти в полную мощность, освещая алтари и испещренные надписями стены.

Эгери вошел в храм последним. Пэт не забыла, с каким восторгом и благоговением рассматривала тут все в свой первый приход, а сморщенное лицо гоблина не несло и тени тех чувств. Шаман был серьезен и задумчив. И сразу же приступил к делу: нацепил на нос очки, бегло оглядел пещеру и уверенно направился к стене с изображением солнца. Оттуда еще раз обвел взглядом храм.

— Долгая жизнь, — проговорил со вздохом. — Длинная история. Славное начало и печальный конец.

— История? — Пэт встала рядом с гоблином, надеясь понять смысл его слов. Неужели он так быстро разобрал символы?

— История, — кивнул Эгери. — Она записана здесь. От восхода и до заката, как солнце встает на востоке и следует на запад. — Он указал на символ на стене и круговым движением руки обозначил ход светила, вернувшись в исходную точку.

Патрисию озарила догадка.

— Значит… так и нужно было читать? Я рассматривала фрагменты на каждой стене в отдельности. Я не знала…

— Ты и не могла знать, Пэтси, — утешил шаман. — Я сам не знал, пока не увидел. Я ведь объяснял вам: построившие ловушку не предвидели, что ее найдут люди. Быть может, они даже не слышали о вашем народе, о тех, кому не дано слышать подсказки духов-хранителей.

— Духов? — Пэт непроизвольно нащупала рукоять револьвера. Глупость, конечно, палить по бестелесным, но… — Они тут есть?

Слушавший их с шаманом разговор Тэйт тоже принялся озираться, чем вызвал мимолетную улыбку на лице старика.

— Дети, — покачал он головой. — Они есть везде. Но не многим дано их слышать. Людям не дано. Как и гоблинам не дано владеть магией. Просто мы разные.

— Разные, — согласилась Пэт. — Так что там с историей?

Она неуютно чувствовала себя в пещере, а теперь еще и духи…

— Это — добрые духи, — успокоил Эгери. — Тот, кого нужно опасаться, не войдет сюда по своей воле. Он тоже боится… пока… Пока не вернул себе былую силу. Тогда никто и ничто его уже не испугает. А история… Я прочитаю ее для тебя, Пэтси, всю, от восхода и до заката. Слушай…

Просто слушать казалось мало, поэтому Пэт достала тетрадь и записывала неспешный рассказ старика, поначалу почти не отличавшийся от известных ей гоблинских легенд. За годы учебы и работы Патрисия прочла их немало. С десяток сама перевела с танцующего письма на арлонский, и некоторые из переводов даже вошли в новые учебники. Завораживающие сказки о том времени, когда горы были выше, а солнце ярче, когда земля была плодородной настолько, что всякое упавшее в нее семя за ночь вырастало в дерево, к полудню зацветало, а к вечеру плодоносило, когда козье молоко было таким жирным, что еще в вымени сбивалось в масло, рыбы в озерах столько, что она сама выбрасывалась на берег, а охотники отходили всего на сто шагов от селения, чтобы тут же вернуться к очагу с добычей. Именно в то прекрасное время у подножия Рассельских гор, быть может, на том самом месте, где стоит сейчас Фонси, обитало большое и богатое племя. У вождя его было семь жен, и от каждой имел он по семь сыновей и семь дочерей… Еще одно художественное преувеличение, призванное подчеркнуть процветание племени: многоженство было распространено у гоблинов вплоть до середины прошлого столетия, но мало кто мог позволить себе содержать более грех жен. Да и гоблинши не отличались репродуктивностью, и даже пятеро детей для них уже считалось много… Но ведь с легендами не спорят. Племя процветало, жены вождя рожали, духи гор и духи долины благоволили к местному шаману. Все были довольны. До поры.

Пляшущие на стенах пещеры гоблины не рассказывали, какая муха укусила шамана, но он вдруг решил, будто соплеменники недостаточно ценят его труд, и в один из тех дней, которые отчего-то принято называть прекрасными, хотя они такими и не являются, заявил, что не станет ни о чем просить духов, пока ему не поставят такой же большой шатер, как у вождя, не дадут столько же коз и столько же жен…

— Детей он тоже требовал? — невесело усмехнулся Тэйт. — Или собирался сам?..

Пэт шикнула на него, и Эгери, прочистив горло, продолжил историю.

Нет, детей шаман не требовал. Видимо, рассудил, что со временем те и так появятся. А вот в жены просил не абы кого, а семерых дочерей вождя — по одной от каждой его женщины. И вождю эта просьба очень не понравилась. Казалось бы, если дочерей у него было так много — несложно перемножить семь на семь, — можно было и уступить. Но вождь решил откупиться шатром и козами. Такое неуважение не понравилось уже шаману. Он увел полученное от вождя стадо в горы и там воззвал к темным духам, принеся им в жертву козью кровь. Жертва была столь обильна, что духи не преминули откликнуться и согласились помочь шаману наказать обидчиков. Ледяные ветра, коих не случалось в этих краях от сотворения мира, разрушили селение. Град размером с кулак взрослого мужчины побил посевы. Рыба сдохла в озерах, а вода в них сделалась ядом. Дичь разбежалась по горам, а со склонов спустились обуянные темными духами волки и принялись резать скот…