начала ценить красивого обнаженного мужчину и с тех пор, как я позволила себе увлечься желанием.

В ту же секунду я понимаю, что вижу, как содрогаются бедра Александра, все его тело напрягается, когда голова откидывается назад, его рука внезапно расплывается на члене, когда он сильно и быстро дергает ею, его зубы стиснуты, и он внезапно наклоняется вперед, его рука соскальзывает со столбика кровати и цепляется за край матраса, когда он смотрит на разворот фотографий, выражение его лица почти мучительное, когда я выглядываю из-за двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он сильно сжимает головку члена в кулаке, первый рывок о том, как его сперма вытекает на его пальцы.

Он продолжает яростно поглаживать, звук, похожий на рев, вырывается из его рта, когда его голова наклоняется вперед, его позвоночник выгибается вперед, и он толкается в свою руку, горячая сперма покрывает ее, когда все его тело сотрясается от неистового удовольствия от его оргазма, и прежде чем я успеваю перевести дыхание или сделать что-либо еще, кроме как снова прижать тыльную сторону ладони ко рту в отчаянной попытке сохранить тишину, я чувствую, как все мое тело сотрясается во внезапном спазме чистого, электризующего блаженства.

О боже, о боже, о боже… я кусаю тыльную сторону своей руки, всхлипывая в ладонь от чистого удовольствия, приваливаюсь к двери, и у меня подгибаются колени. Наблюдать за оргазмом Александра, самая горячая сцена, которую я когда-либо видела. Я не могу отвести взгляд от его дрожащего тела, высокого, широкоплечего и мужественного, его дыхание прерывается, когда он стонет, сжимает свой член в кулаке, и его бедра изгибаются. Еще больше спермы вытекает из головки его члена на его руку.

Зрелище настолько эротичное, что я чувствую, что не могу дышать. Александр почти как животное в своем удовольствии, все его существо сосредоточено на его пульсирующем члене, не заботясь о сперме на своей руке, запястье и полу или о том, что она может распространиться повсюду, только о его отчаянной потребности в освобождении. Это тем более интенсивно, потому что я увидела и другую его сторону, ту, которая не выносит пыли и настаивает на ежедневной уборке квартиры сверху донизу, ту, которая была одновременно возмущена и возбуждена моим возбуждением, пропитавшим его ковер.

Я не удивлена, что даже когда его оргазм отступает, я все еще вижу, как сперма стекает с кончика его члена, скользя вниз по его стволу, когда он наполовину приваливается к столбику кровати, все еще сжимая и слегка поглаживая, когда по нему проходят толчки. Сегодня у него так долго был стояк, что я могу только представить, как сильно ему, должно быть, нужно было кончить, сколько раз ему приходилось заставлять себя сдерживаться, железной хваткой удерживая контроль. Его оргазм, должно быть, был ослепительно хорош, и мысль о том, что он борется с этой потребностью, никак не успокаивает желание, которое я все еще чувствую пульсирующим в моих венах.

Я хочу подойти к нему снова, пересечь комнату и упасть перед ним на колени, чтобы я могла слизать капли спермы, прилипшие к его члену, взять его размягчающуюся длину в рот, пока он снова не станет твердым, сосать его, пока он не станет пульсирующим и твердым между моими губами, а затем…

Что затем? Я собираюсь трахнуть его? Я действительно хочу это сделать? Я могу притворяться достаточно долго, чтобы отвлечься и потакать своим фантазиям, но в какой-то момент мне придется вернуться к реальности, и…

Фотографии по-прежнему разбросаны по кровати, разрушая часть фантазии. Я все еще не могу их хорошо разглядеть, хотя определенно могу различить несколько женских форм. Все это определенно полароидные снимки, некоторые выглядят новее других, с черными чернилами, нацарапанными внизу разными почерками.

Я знаю, что это такое. Я знаю.

Может быть, я параноик.

Или, может быть, я просто заставляю себя думать об этом человеке лучше, чем он, возможно, заслуживает. Я убираю руку от своей киски, сжимаю бедра вместе, чувствуя, как влажный шелк между ног прилипает к коже, и начинаю быстро соображать, как мне ретироваться, пока он не решил, что ему нужно пописать, выпить воды или перекусить в полночь, чтобы он не поймал меня. Он накажет меня, если поймает, и что-то подсказывает мне, что, особенно теперь, когда он испытал оргазм, это будет не так смущающе приятно, как раздвинуться перед ним и мастурбировать для него.

Я увидела то, что хотела увидеть, непослушная девчонка, шепчет голос в моей голове, и он звучит тревожно, как Иветт, издевающаяся надо мной. Сейчас же возвращайся в постель, пока он тебя не застукал.

Я знаю, что нельзя позволить, чтобы он меня застукал. Однако я поспешно отступаю назад, когда вижу, как он выпрямляется, протягивая к фотографиям руку, которая не была обернута вокруг его члена и теперь пропитана его спермой. Я мельком вижу, как он бесстрастно сгребает их в стопку, собирая их так небрежно, как он мог бы сложить стопку бумаг, в явном противоречии с тем, как я видела, как он смотрел на них, когда гладил себя ранее. Что бы он ни чувствовал, что бы он ни позволил себе почувствовать, находясь в железной хватке своей похоти, теперь он запер это обратно. Я увидела это на его лице как раз перед тем, как отступить, животная потребность исчезла, его челюсть расслабилась, лицо бесстрастное и невозмутимое, каким он обычно бывает.

Александр, которого я обычно знаю. Тот, кто застал меня сегодня в кабинете. Тот, которого я все еще хочу, точно такой же. Я чувствую странную вину за то, что шпионила за ним, когда быстро спускаюсь по лестнице, двигаясь так быстро, как только могу, все еще стараясь не шуметь, и за то, что наблюдала за ним без его ведома в самые уязвимые моменты. Я, по крайней мере, знала, что он наблюдал за мной ранее, когда потребовал, чтобы я выставила себя напоказ для него. Тем не менее, насколько я знаю, Александр понятия не имеет, что я пряталась за дверью.

Если бы он только знал? Я, честно говоря, не знаю, что и думать. Мужчина, за которым я наблюдала, был настолько охвачен муками похоти и эмоций, что мог бы проигнорировать меня, по крайней мере на данный момент вместо того, чтобы рисковать и упустить обещание своей стремительной кульминации. Но я не настолько наивна, чтобы думать, что даже если бы он отказался от общения со мной в пользу оргазма, что достаточно справедливо, он бы не обратил свое внимание обратно на меня, как только кончил.

Только не в том смысле, в каком я этого жажду.

Чего именно я жажду? Я спрашиваю