— Ну и хорошо, что так случилось. Магам место давно указать пора, — деловито заявил юный охотник. — Они все по праву рождения считают, что им какие-то привилегии положены, а, как по мне, пусть лучше, чем ручками своими размахивать по ветру, делом займутся. Хозяйство какое-нибудь заведут. Поля засадят.

— А ты откуда вдруг такой башковитый? — подметил Ярыч. — Уже о хозяйстве думаешь, еще и бабы не попробовав? Сходи на войну сначала, потом будешь рассуждать. Мне хоть и до магов дела нет, но как-то тогда за душу схватило.

— Магия — это дар, — вновь встрял в разговор рыцарь. — Я готов за нее сразиться на поединке. Нет ничего прекраснее, чем описывать в стихах то, что происходит после одного взмаха мага, повелевающего ветром.

— Ну и Гром с ней, с этой магией, — прервал собеседников Ярыч, чтобы не уйти далеко в лес зарождающегося спора. — Вам историю мою закончить или вы, как гномьи девки, сейчас сиськами меряться будете?

Гошек и Гронар промолчали.

— Тогда рассказываю. Ясно одно было, что цветы эти неспроста на том поле растут. Нечистая сила. Чудовища этого уже и след простыл, но на случай, если его нора не где-то поблизости находится, я поторопился, чтобы по еще свежему следу пройти. И чуть погодя наткнулся на деревню. Волшебную, не иначе.

— Ну, тебя! — не выдержал Гошек, на этот раз искренне удивленный.

— Клянусь Громом. Небольшие такие домишки всюду стоят, куда не то, что взрослый мужик, а взрослая баба не поместится. Чудовищ этих полная долина была! И расхаживают они по ней как ни в чем не бывало, будто так и должно быть, понимаете? Будто существование их не против законов природы и кары Богов им бояться нечего. Трутся об деревья, словно волки какие, хоть и не волки вовсе. Играют друг с другом как щенята. В общем, радуются жизни, как любое другое существо, способное чувствовать тепло солнца или запах еды.

— Может, они Богами и созданы, Ярыч? — прозвучал голос рыцаря.

— Может, и созданы. Мне, в общем-то, уже не сильно интересно это стало после того, как я к их шкуркам присмотрелся. Шкуры добротные, я вам говорю. Получше песцовых будут. И шапок можно из них навязать и постель утеплить. Совсем замечтался я о том, сколько денег за них выручу, что про турнир напрочь забыл. Ночь уже близилась, а я от условленного с другими охотниками места за несколько верст оставался. Надо стало решать: либо проигрывать турнир и возвращаться позже за своим призом в эту деревню волшебную, или рассказать все и добычу с остальными поделить. Зато если эти чудища хитрыми хищниками окажутся, то будет безопаснее их пострелять.

Ноэми закрыла рот рукой, чтобы от захлестывающих ее эмоций не издать ни звука. Воспоминания замелькали перед ее глазами столь явно, что она была поражена, как могла забыть все это. Как могла поверить, что снуффы, среди которых она жила долгое время, — выдумка. Ведь она помнила их настолько явно, как сейчас чувствовала запах жареного цыплёнка, только что вынесенного за соседний стол. Потом она начала давать самой себе обещание, что ей обязательно нужно найти Йеллебугг. Сперва решив, что название поселения само ворвалось ей в голову, она только спустя несколько мгновений осознала, что продолжает слышать историю из-за своей спины, в которой и мелькнуло это слово.

— Я попал в него как положено, говорю вам. Грудная клетка была пробита насквозь, но он мало того, что не умер сразу, он еще и настоящим человеческим языком молил меня пощадить какой-то Йеллебугг.

— Выходит, что ты… — голос рыцаря задрожал, но тут же исправился, договорив фразу уверенно и даже с какой-то злобой, — разумное существо убил?

— Я-то почем знал, Гронар? — Ярыч почувствовал напряжение старого товарища. — Вел он себя как настоящее животное, как лоси, зайцы или лисы ведут. Их же мы бьем, и никто нам ни слова не говорит. Да ты и сам чего обозлился? Будто бы людей на своих поединках живьем не резал. Мы северяне, война у нас в крови, и для жалости там нет места.

— Магическая тварь, не иначе, — восторженно запричитал Гошек, не позволяя рыцарю ответить. — Надо туда вернуться немедленно и остальных перебить, пока они права на север заявлять не начали. Кто говорить умеет, тот рано или поздно свою силу спешит показать.

— Да подожди ты, Гошек! История на том не заканчивается. С того момента, как я это чудище прибил, все только началось.

Если бы Ноэми обернулась и увидела лицо старого охотника, то, скорее всего, ни за что бы не позволила тому закончить рассказ. Но все же она понимала, что события, о которых ведает Ярыч, сейчас уже история, что не поддастся никаким поправкам, как бы ей этого ни хотелось.

— Жестокое у тебя сердце, Ярыч, — рыцарь все же выразил свое мнение, вопреки попытке юнца остановить спор.

— Знаю, Гронар. Но ты думаешь, другие живые существа, на которых я охочусь, иначе смерть переносят? Мир уже состоялся. Есть люди и нелюди, а есть все остальные. Просто в первом случае нам нужно оправдать свои поступки честью или любой другой великой миссией, а во втором никаких оправданий не надо, так как выживает сильнейший. И это не мной придумано, а природой создано. Закон выживания. И если этот зверь и его шкура может меня самого от смерти в стужу спасти, то обсуждать я это со своей жертвой не собираюсь.

— Продолжай историю, Ярыч, — нетерпеливо попросил Гошек, когда рыцарь слишком долго собирался с мыслями. — Интересно уже узнать, перебил ты их все-таки или нет.

— Я быстро смекнул, раз они переговариваться могут, то и противостоять мне станут, а потому кинулся за подмогой. Отправился на поляну, где остальные охотники уже спали и, разбудив всех, я рассказал эту историю, прямо как вам сейчас. И вы представляете, они даже рассвета дожидаться не стали, а все как один заявили, что надо, мол, прямо сейчас на охоту выходить. Ты что так уставился, Гронар? Историю мою у себя в голове додумал и уже глаза мне выдавить хочешь?

Ярыч рассмеялся, но на этот раз его смех никто не поддержал, поэтому он быстро сошел на нет, и продолжил:

— Короче говоря. Возвращаемся мы в ту долину, а там, где я тушу этого чудовища оставил, уже нет никого. Лишь кровавое пятно осталось, которое не разглядеть было при свете факела, так что на язык пробовать пришлось. Ну, ладно, думаем. Выследили караул, который вокруг поселка охрану нес, и перестреляли тварей из луков с расстояния, что они и понять ничего не успели. Милосердно, с первого выстрела убивали, слышишь, рыцарь? Как полагается. Даже качеством шкурок рискуя.

Но рыцарь не ответил.

— Потом подоставали мы, значит, кинжалы…

— Ой, дядь. Сказал, что короче будешь, а рассказываешь, как будто впервые поросенка прирезал.

— И закрепили мы за каждым из охотников по несколько домов. План был пролезть в хижины и поубивать спящих зверей, чтобы и самим проблем меньше было и чтобы товар не повредить. Залезаю я в первую хижину медленно, чтобы не разбудить и панику не поднять, озираюсь и, представляете, не нахожу никого. Ощупал каждый дюйм. Выбираюсь наружу, а там другие охотники стоят и тоже с непониманием зенками по сторонам глядят. А дело было вот так. Видимо, они нашли труп собрата своего и подняли тревогу. Только хитрые сволочи: не обороняться принялись, а в ловушку нас загнали. Так мы подумали, по крайней мере. Поэтому мигом все ринулись из поселения по холмам, оглядываясь и опасаясь, чтобы в какое-нибудь огненное кольцо не попасть. Никакого огня или, как некоторые предполагали, никакого града из отравленных стрел не случилось. Чудовища, оказывается, просто ушли, чтобы, так сказать, открытого с нами конфликта избежать.