И дело не только в угрозе для сердца и сосудов. Люди на пенсии с большей вероятностью заболевают раком. У них значительно чаще возникают проблемы с подвижностью из-за большего риска развития артрита. Общий риск любых хронических заболеваний у людей на пенсии достигает 21 %. Он примерно вдвое ниже для людей того же возраста, которые продолжают работать.

Умственные способности тоже идут под откос. Люди, выходящие на пенсию, испытывают быстрое ухудшение характеристик флюидного интеллекта по сравнению с их работающими коллегами. Как вы помните, флюидный интеллект – это способность гибко усваивать новую информацию, преобразовывать и использовать ее. Ухудшение довольно значительное. Люди на пенсии показывают вдвое худшие результаты тестирования по сравнению с теми, кто продолжает работать. Общие показатели памяти снижаются примерно на 25 %. Жить на пенсии без активных занятий – все равно что писать некролог о еще не умершем человеке.

Риски психической дисфункции (психопатологии) тоже маршируют на этом гнетущем статистическом параде. Уход на пенсию повышает вероятность развития острого депрессивного расстройства на целых 40 %. Так же повышается риск деменции любого рода. Если вы уходите на пенсию в 65 лет, а не в 60, то на 15 % снижаете риск приобретения деменции. Нам даже известен средний темп: с каждым годом, когда вы предпочитаете работать после шестидесяти лет, риск деменции сокращается на 3,2 %.

Какой отсюда следует вывод? Наука дает простой и однозначный ответ насчет идеального возраста для выхода на пенсию.

Этот ответ – «никогда».

Сказано сильно, но в реальной жизни один размер не подходит для всех. Личные обстоятельства – от материального благосостояния до близости к другим членам семьи – изменяются в широких пределах. Не все сохраняют достаточно физических сил для энергичной работы в пенсионном возрасте. И не все этого хотят. Данные выглядят достаточно убедительно для обобщенных предположений, но они не являются гарантией. Скорее, если вы будете следовать рекомендациям, то статистические ветры будут дуть вам в спину, а не в лицо.

Прежде чем мы приступим к составлению почасового плана для оптимального старения, я хочу поговорить о сети Kentucky Fried Chicken. Я испытываю легкую ностальгию каждый раз, когда вижу фотографии старых вращающихся корзинок с несколькими цыплятами, все еще выставленные на кронштейнах перед некоторыми ресторанами KFC. Мы с матерью часто ходили в KFC в те дни, когда полковник Харланд Сандерс[39] был еще жив и громогласно высказывал свое возмущение ухудшением качества продуктов после того, как он продал свою компанию. Он называл рецепт экстрахрустящей корочки «чертовой поджаркой из теста, приставшей к цыплятам».

Полковник Сандерс, мягко говоря, имел живописное прошлое. Он продавал покрышки, купил отель, основал паромную компанию, красил амбары, сменил несколько жен и участвовал в перестрелке с реальными убийствами. Но большая часть его настоящих успехов была достигнута после того, как он стал достаточно пожилым человеком для получения социального пособия по возрасту, и это пример великой силы продолжения работы после срока выхода на пенсию. Он продал свою первую франшизу в 1952 году, в возрасте шестидесяти двух лет. Он продолжал продвигать свою продукцию еще более десяти лет, наблюдая за тем, как его идеи расцветают пышным цветом и превращаются в корпорацию с сотнями ресторанов. Он продал свою компанию за миллионы долларов в 1964 году будущему губернатору Кентукки и провел остаток своих дней в качестве привередливого знатока и пропагандиста своего способа питания. Скончался Сандерс в возрасте девяноста лет.

Это блестящий пример работы после достижения пенсионного возраста. Он приходит мне на ум каждый раз, когда я вижу вращающиеся пластиковые корзины с цыплятами.

В истории полковника содержится как минимум два не таких уж секретных ингредиента для всех, кто хочет прожить долгую жизнь (но по возможности воздержаться от перестрелок). Первый – это работа, которая дает цель в жизни, возможность заниматься привычным делом и социальную сеть на 25 % больше, чем у коллег-пенсионеров. Второе – это жизнетворная сила ностальгии.

Большинство профессионалов от рекламы, гуру поп-культуры и историков понимают непреодолимую силу «доброго старого времени». Однако они бы удивились, если бы узнали, что наука о мозге подтверждает их практические выводы: ностальгические воспоминания имеют много когнитивных преимуществ. Такие социопсихологи, как Константин Седикидес и Тим Уайлдшут, работавшие в основном в Великобритании, расширили понимание того, как радужные воспоминания о прошлом влияют на не такое уж радостное восприятие настоящего.

Седикидес и Уйалдшут определяют ностальгию так же, как в издании «Нового Оксфордского словаря английского языка» 1998 года: «Сентиментальное томление или смутное сожаление и привязанность к прошлому». Но они не измеряют ее в таких же терминах, как лингвисты. Они разработали психометрический тест под названием «Саутгэмптонская шкала ностальгии» для оценки того, какую сильную ностальгию человек испытывает в данное время. А также исследовательский инструмент – задачу воспоминания событий, – достаточно мощный для экспериментального внушения чувства ностальгии.

Ностальгия часто характеризуется как разновидность когнитивного зыбучего песка. Если забрести слишком далеко, человек может потеряться в прошлом. (Слово «ностальгия» в буквальном смысле означает «боль возвращения домой», поскольку она ассоциировалась с физическими проблемами средневековых солдат, испытывавших «токсичное» желание вернуться домой.)

Но исследователи совершили неожиданное открытие: на самом деле ностальгия полезна для нас. Мы знаем, что люди, которые регулярно переживают импульсы ностальгии, в психологическом отношении являются более здоровыми, чем остальные. И хотя мы не знаем причину, то же самое наблюдается на функциональном, клеточном и даже молекулярном уровне.

Как и у многих супругов, у нас с женой есть «наша песня» – мелодия, напоминающая о времени наших первых встреч друг с другом. Она имеет подходящее название «Воспоминания», в исполнении группы Little River Band. Песня посвящена пожилой паре, ностальгически вспоминающей старую мелодию, связанную с временами их молодости.

Каждый раз, когда мы слышим эту песню, то останавливаемся, улыбаемся и целуемся, иногда со слезами на глазах. Можно называть это «нашим музыкальным синдромом». На момент создания этой книги мы провели в браке более тридцати пяти лет. Это самые счастливые годы моей жизни.