же мере разнообразными, в какой общими для всех: между 1965 и 1985 годами1499 в четыре раза увеличился объем реализации только средств по уходу за кожей и волосами, а между 1990 и 2000 годами удвоился объем реализации косметической продукции в целом, увеличившись с 6,5 до 12 миллиардов евро1500; в 2000–2001 годах продажи различной косметики для тела в розничных торговых сетях возросли с 40 до 50%1501. Количество салонов красоты увеличилось в шесть раз: с 2300 в 1971 году до 14 000 в 2001 году1502, а количество пластических операций, в период между двумя войнами исчислявшееся тысячами в год, сегодня исчисляется сотнями тысяч1503: в 2000‐х ежегодный прирост составил 120 000 операций во Франции и около миллиона в США: там в 2000 году только процедура липосакции проводилась в десять раз чаще, чем в 1990‐м1504. В динамично развивающейся области эстетической хирургии произошла революция: липосакция вышла на первое место среди проводимых операций, опередив пластику век и груди и оставив далеко позади процедуру лифтинга1505. Из этого следует, что на эстетической шкале ценностей важнейшее место занимает силуэт: «низ» и его основные характеристики (активность, мобильность) одержали окончательную победу над долгое время лидировавшим лицом.

Впрочем, пластическая хирургия не становится общепринятой практикой: согласно опросу 2002 года1506, только 6% француженок признались, что в своей жизни прибегали к ее помощи. Но она воздействует на воображение людей, причем не только пациентов эстетических клиник. Благодаря пластической хирургии растет уверенность в том, что впервые человек сумел обрести власть над собственным телом и внешним обликом. В свет выходит иллюстрированный журнал «Пластическая хирургия и красота» (Plastique et Beauté), полностью посвященный пластической хирургии, его тираж составляет около 100 000 экземпляров. В то же время в этой области сохраняется социальное неравенство: например, в западных кварталах Парижа в пять раз больше салонов красоты, чем в более скромных восточных (87 в VIII округе Парижа и 17 в XIII1507), административные служащие тратят на уход за внешностью почти в два раза больше, чем рабочие и крестьяне…1508 Между тем именно благодаря реальным инвестициям этих последних культура косметического ухода трансформировалась окончательно.

В результате распространение эстетических практик достигло небывалых масштабов. Их массовость кардинально изменила облик француженок, размыв социальные границы: «Женщину из простонародья узнать уже не так просто, как прежде»1509. «Женщина из народа» соответствует общераспространенным стандартам: читает журналы, накладывает макияж, покупает косметические средства, как и 95% француженок1510, «ежедневно пользуется кремом для лица», как 87,7% тех же самых француженок1511, решает, какому производителю косметики из представленных в торговых центрах отдать предпочтение, выбирает свое косметическое средство среди «200 наименований, продающихся по цене менее 15 евро»1512. Отныне «каждому по карману»1513 пользоваться косметикой, и это сказывается на внешности. «Люкс» становится доступнее, но, разумеется, не настолько, чтобы покупателям казалось, что они покупают дешевку1514.

Эстетические практики завоевывают новые возрастные группы. Подростки и молодые люди совершают те же ритуалы, что и взрослые: пользуются косметикой, прибегают к помощи пластической хирургии, искусственно украшают свою внешность и эстетизируют себя. Таким образом, «тинейджеры раньше входят в общество потребления»1515. Данные, собранные в США в 2001 году, говорят сами за себя: за этот год 30–40 миллионов подростков и детей младшего возраста потратили на косметику 8–9 миллионов долларов1516.

Старшие поколения осваивают эстетические практики еще активнее. Журнал «Новый наблюдатель» (Le Nouvel Observateur) провозглашает «революционную борьбу со старением»1517, издание «Мир 2» (Le Monde 2) пишет о «жажде жизни»1518: «сегодняшние «пятидесяти-семидесятилетние» люди живут «ничуть не хуже, чем младшие поколения»1519, их деятельность столь же разнообразна: они водят машины, ездят в отпуск, следят за собой; чувство равенства возможностей поддерживается в них за счет увеличившейся продолжительности жизни, повышения качества медицинского обслуживания, достижений в области биологии. Появляется специальная литература, посвященная «борьбе со старением», где говорится о том, что «сегодняшние пятидесятилетние женщины» – «результат мутации»1520 или же что «у красоты нет возраста»1521. Возлагая надежду на разнообразные восстанавливающие средства, заместительную гормональную терапию, специальную «адаптированную» к зрелой коже косметику, каждый шестой француз в возрасте от 50 до 75 лет не исключает возможности прибегнуть к услугам пластического хирурга1522; более того, объем реализации «антивозрастной продукции» вырос во Франции с 10 миллионов евро в 1931 году до 35 миллионов евро в 2002 году1523, что намного превышает внушительные темпы роста1524 реализации косметики в целом.

Иллюзорная андрогинность

Одновременно со всеми этими потребительскими или, скажем иначе, уравнительными мероприятиями происходило важное изменение – в обществе утверждалась женственность, примером чего является статус звезды послевоенного времени. С наступлением 1960‐х годов переосмысляются понятия мужественного и женственного. «Гражданские права, получение образования, контроль над рождаемостью, статус замужней женщины, сексуальная свобода – все эти достижения пробили бреши в мужских цитаделях, изменив взаимоотношения полов»1525. Вторая волна феминизма вышла далеко за пределы абстрактного равенства, выдвинув на первый план проблематику субъекта, «развитие личности»1526 и реализацию себя.

Разумеется, доминирование мужчин не было окончательно преодолено, поскольку «самцы сопротивлялись»1527, как выразился социолог Франсуа де Сингли, кроме того, существовали «непреодолимые идеологические предрассудки»1528, согласно Франсуазе Эритье, или «блокирующие приемы»1529, как их называет Франсуа Дюбе. Тем не менее равенство было достигнуто, женщина добилась бескомпромиссной автономности, а это в свою очередь повлияло на коллективное поведение. Для «женщины субъекта»1530 началась «эра непредсказуемости».

Перемены в антропологии полов происходят наряду с трансформациями в эстетике форм. Каноны красоты были переосмыслены, изменился внешний вид и силуэты одежды. В 1960‐х годах традиционно мужские модели одежды преобразуются в новомодные женские, провозглашается категорический отказ от «апартеида в одежде»1531: джинсы и унисекс, рубашки и футболки, туники и поло «нарушают устоявшиеся представления о социальных и половых различиях в костюме»1532. В 2003 году в газете «Мир» (Le Monde) упоминаются «Амазонки третьего тысячелетия»1533, а журнал Elle в том же году пишет о «смешанной моде»1534. После 1960‐х годов стремительно развивалась идея андрогинности, в 1980‐х годах «воплощением мужественно-женственного шика»1535 стала французская модель Инес де ла Фрессанж. В последней трети XX века в описаниях женского тела постепенно приглушаются ярко выраженные «признаки пола»: скрываются бедра, прячется грудь и – самое оригинальное – выставляются напоказ твердые мышцы1536. Например, обложка журнала