Китайский журнал «Синь Мэнгу» («Новая Монголия») опубликовал в конце 1935 г. статью, озаглавленную «Почему СССР строит железную дорогу Чита — Улан-Батор». В статье говорится: «Железная дорога пройдёт вдоль Яблоновского хребта. СССР в 1931 г. оценил важность такой дороги, особенно после событий на северо-востоке, после выступлений японцев в Маньчжурии, когда СССР начал увеличивать свои реальные силы на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. Ясно, что СССР строит сейчас дорогу, чтобы дать отпор японскому нападению и чтобы увеличить свои оборонительные возможности…».

Оценивая строительство дороги с военной стороны, журнал отмечает: «Япония может атаковать СССР с двух сторон: из Северной Маньчжурии атаковать Сибирь и из Внутренней Монголии атаковать Внешнюю Монголию, чтобы затем напасть на СССР. Что касается первого варианта, то СССР всесторонне подготовился к обороне. Что же касается второго варианта, то СССР ещё нужно много поработать. Япония уделяет большое внимание направлению Долоннор — Чита через Улан-Батор, надеясь в момент возникновения советско-японского конфликта внезапно прервать железнодорожное сообщение между Читой и Верхнеудинском и тем самым пресечь связь с советской армией на Дальнем Востоке. Активные приготовления за последние два года на границе Монголии ясно свидетельствуют о подготовке к нападению на СССР. Однако СССР отлично понимает смысл всех этих приготовлений и поэтому, в свою очередь, тоже проводит соответствующую работу по обороне, чтобы оказать сопротивление Японии… Мы находим эти военные приготовления СССР очень тщательными, однако СССР находит, что это ещё недостаточно. СССР решил построить железную дорогу Чита-Улан-Батор. Эта дорога в будущей войне будет иметь огромное значение для СССР, который сможет перебросить свои войска из Читы в Улан-Батор и далее на Калган, чтобы выступить по направлению к Жехэ».

По тассовским каналам поступила интересная информация и из Японии, дополняя информацию группы «Рамзай». Японские газеты уделили большое внимание итогам состоявшегося 6 февраля второго совещания представителей трёх министерств (МИДа, военного, морского), посвящённого вопросам советско-японских отношений. По мнению газет, на совещании принято решение разработать «твёрдую государственную политику по отношению к СССР». По информации «Ници-ници», в начале совещания представитель МИДа Того дал обзор «дальневосточной политике СССР», заявив, что она «ничем не отличается от традиционной царской политики экспансии на Восток». По словам «Дзи дзи», представитель МИДа заявил, что, поскольку основной причиной конфликта является наличие ОКДВА, следует вновь предложить советскому правительству согласиться с отводом вооружённых сил с Дальнего Востока. Если же советское правительство отклонит это предложение и будет «игнорировать мирную политику Японии, последняя должна разработать позитивную политику в отношении СССР». Газета пишет, что в конечном итоге представители МИДа согласились разработать меры, «целиком основанные на строгой политике, отстаиваемой военными властями».

Лондонская «Таймс» дала свою оценку ситуации на Дальнем Востоке. В передовой статье от 11 февраля она писала: «Советское правительство теперь в гораздо лучшем положении на Дальнем Востоке, чем три года назад. Вооружённые силы СССР значительно выросли, советский воздушный флот, как полагают, значительно превосходит японский по численности и качеству. Ясно, что политика булавочных уколов и провокаций против такого соседа является опасной. Предложения японской печати могут быть следствием запоздалого признания японских властей, что опасно представлять свободу действий Квантунской армии. Даже если это так, из этого не следует, что советское правительство будет так же готово к уступкам, как это могло быть в 1932 г. У него сейчас на руках лучшие карты».

В конце февраля харбинская «Харбин Симбун» опубликовала большую статью о японских планах «большой войны». Газета писала: «В результате поездок в Маньчжурию помощника начальника генштаба генерала Сугияма и начальника первого отдела генштаба генерала Судзуки будет установлен основной курс Квантунской армии, дислокация и методы получения ассигнований, чтобы армия соответствовала целям осуществления крупных задач на передовой линии. Большим первоочередным вопросом является вопрос о значении Квантунской армии в случае большой войны с Россией. Превращать в военный театр Маньчжурию абсолютно невыгодно. Поэтому театр военных действий второй русско-японской войны должен быть перенесён в Забайкальский район с центром на Байкале и в восточной части Внешней Монголии».

Парижская «Тан» откликнулась на интервью Сталина. 6 марта в передовой статье она писала: «До последнего времени можно было думать, что СССР будет любой ценой избегать столкновений на Дальнем Востоке, но заявления, сделанные Сталиным представителю американской печати, заставляют призадуматься. На самом деле Сталин заявил, что в случае, если Япония решится напасть на МНР и нарушить её независимость, СССР выступит на защиту этой республики, и что Стомоняков сообщил недавно об этом японскому послу. Москва разговаривает новым языком, и в Токио внимательно прислушиваются. Уверяют, что одним из первых актов Хирота, если ему удастся сформировать правительство, будет ответ на декларацию Сталина. Японский ответ даст возможность выяснить, в какой степени вопрос о Внешней Монголии может действительно привлечь за собой опасность войны».

Цитировать высказывания прессы и в Японии, и в крупнейших странах мира можно было бы и дальше. Но и так ясно, что та информация политического и военного характера, которая поступала в Москву от корреспондентов ТАСС из крупнейших столиц мира, позволяла политическому, дипломатическому и военному руководству страны правильно чувствовать международную ситуацию и принимать решения по важнейшим международным вопросам. Такая информация дополняла военно-политическую информацию обеих разведок. В некоторых случаях тассовская информация давала возможность руководству страны по-новому и с других позиций оценивать разведывательную информацию. Поэтому не удивительно, что командующий ОКДВА настойчиво добивался получения бюллетеней ТАСС. Но распределение этой информации было вне компетенции наркома обороны. И пришлось Ворошилову обращаться по этому вопросу с письмом к Сталину. И только после его разрешения бюллетени начали регулярно пересылать в Хабаровск.

Для Советского Союза складывалась новая военно-политическая обстановка. После подписания секретного соглашения между Германией и Японией угроза войны на два фронта становилась суровой реальностью. Эту реальность учитывали в Генштабе при разработке планов развития вооружённых сил страны и планов стратегического развёртывания Красной Армии в случае войны. Конечно, главный фронт был на западной границе и здесь сосредотачивались основные силы. Но обстановка на Западе в начале 37-го была достаточно стабильной. Ещё не было реальной угрозы захвата Чехословакии, и на её сильную и хорошо оснащённую армию можно было рассчитывать в случае нападения Германии на Советский Союз. В Наркомате обороны в начале года верили в возможность сотрудничества между двумя армиями. Да и в Праге после успешных маневров 1935 и 1936 гг. на Украине и в Белоруссии и до начала разгрома командного состава РККА ещё считали нашу армию сильнейшей в Европе.

Советское высшее военное руководство сохраняло иллюзию и относительно своего французского союзника, с которым так же, как и с Чехословакией в 1935 г., был заключён договор о взаимной помощи, рассчитывая на поддержку французской армии в случае войны с Германией. Мюнхен, который сбросил со счетов чехословацкую армию и окончательно похоронил призрачную надежду на поддержку Франции, был ещё впереди.