— Извлекал квадратный корень в неположенном месте, — отшучиваюсь я сквозь зубы.

— А ты смелый парень. Главное, следующий раз не извлекай одночлен в неположенном месте — тут такое не очень любят.

— Да, мой адвокат уже говорил нечто подобное, но спасибо за предупреждение. Сделаю все возможное, чтобы удержать себя в руках.

Наконец, лестница остается позади. Девушка отпускает мою руку и, вздернув подбородок, хмыкает:

— Ну, удачи тебе, что ли. Давай, удиви их там.

— Ага.

В тот момент, когда до меня доходит, что было бы неплохо поинтересоваться именем своей новой знакомой, ее каблуки уже задорно стучат по нижним ступенькам лестницы. Я стараюсь выбросить из головы вид ее декольте и шагаю вперед, к распахнутым в конце коридора дверям.

Спустя пару минут страданий я переступаю порог и захожу в громадный зал сферической формы. По центру зала стоит кресло, а перед ним — какая-то странная вращающаяся круглая конструкция. За ней, почти как в суде, располагаются возвышения для власть имущих. Я вижу четыре богатых кресла, на которых сидят экзаменаторы. Я ожидал увидеть длиннобородых дяденек в мантиях, но вместо этого вижу женщину лет пятидесяти с гулькой на голове, мужчину с длиннющими черными волосами лет тридцати на вид, лысого поджарого мужичка неопределенного возраста и дряхлого старика, клюющего носом в подлокотник. Сбоку от экзаменаторов — опять же, по подобию суда — расположены пару столов, за которыми что-то строчат пару молодых людей. При виде меня один из них вскакивает и резко вскидывает руку в сторону двери:

— А ну пшел прочь! Калекам милостыню не подаем!

Я борюсь с отчаянным желанием метнуть трость прямиком в его идиотическую голову, но в этот момент вперед подается женщина с гулькой на голове:

— Позвольте. Да это же не кто иной, как сам лорд Грэй Кайри решил почтить нас своим присутствием.

По залу сразу же пробегают волны шепота — в основном от писчих помощников.

—...тот самый, из семнадцатого?

—...усыновленный этим Минэтоко...

—...так это его сегодня пороли на площади?

—...что он вообще здесь забыл?

Лысый экзаменатор даже пытается разбудить похрапывающего старичка, но тому, похоже, снятся слишком уж хорошие сны, чтобы возвращаться к унылой реальности. Тогда лысик вперивает в меня нахмуренный взгляд и раздраженно произносит:

— Лорд вы или не лорд, но на сегодня комиссия закончила свою работу. Удачи в обратном путешествии.

— У меня еще двенадцать минут. — Я вскидываю трость, чтобы указать на громадные стрелочные часы на потолке. Голос мой предательски дрожит и скрипит, почти как суставы. — Так что, с вашего позволения, я все-таки попытаюсь сдать экзамен.

Конфуций предупреждал меня — и неоднократно — что я встречу к себе открытую неприязнь, что даже приемная комиссия будет всячески вставлять мне палки в колеса. Лысик что-то недовольно ворчит под нос и переглядывается с двумя не спящими экзаменаторами.

— Ну, — наконец изрекает женщина, — у нас уже очень давно не было гостей из семнадцатого. Пусть продемонстрирует нам, на что способен. — Мужчины-экзаменаторы кивают, пусть и без особого энтузиазма, и она добавляет: — Лорд Грэй, занимайте место по центру зала.

Кивнув, я плетусь вперед и, наконец, усаживаюсь перед странной геометрической конструкцией. Несмотря на всю мою осторожность в движениях, спина в взрывается сотнями полосующих изнутри ножей; перед глазами темнеет, и я с трудом удерживаю себя от потери сознания. Пока боль терзает мою спину, конструкция, словно по мановению волшебной палочки, вспыхивает десятками оттенков и начинает медленно вертеться. Я непонимающе моргаю, пытаясь понять, на тот ли экзамен я вообще пришел. Чего вообще мне ожидать от... этого? Радует только одно: в отличие от судилища и площади прилюдного унижения, тут хотя бы нет толпы взбудораженных зрителей, готовых освистывать меня по любому поводу.

— Если никто не против, я начну. — Молодой черноволосый мужчина, выглядящий так, словно на протяжении нескольких суток непрерывно глядел в бездну, приподнимается с места. — Для начала, Грэй, давайте проверим, насколько быстро вы умеете считать.

Я жду с нетерпением, когда мне предложат перемножить многозначные числа, но вместо этого экзаменатор производит рукой какие-то пассы, и сферическая конструкция вспыхивает, преображаясь во что-то вроде голограммы. На темном фоне я вижу сотни ярко-белых точек — как будто, сделав лазерную коррекцию, я впервые гляжу на усыпанное мириадами звезд ночное небо.

— У вас есть ровно тридцать секунд, чтобы сосчитать все белые точки. — По лицу экзаменатора пробегает ухмылка. — Время пошло.

Я впадаю если не в панику, то в ступор. Просто посчитать? По идее, это должно быть легко, но... Здесь, на вскидку, под тысячу этих белых точек. Даже если подмечать по десять точек в секунду и не сбиваться, я не успею сосчитать даже половины. Тогда что? Рискнуть наугад? Нет, не то. Все не то.

Чуть покусывая губы, я отчаянно вглядываюсь в эту голограмму, стараясь не думать о том, как быстро утекают столь ценные сейчас мгновения. Все-таки это не звезды, а просто точки, и они как будто сплетены в какие-то узоры... Причем узоры эти похожи между собой... Нет же, они не просто похожи, они повторяются, примерно как рисунки на каких-нибудь обоях! Подавшись вперед, насколько это мне позволяет моя спина, я мысленно обрисовываю контур одного из таких узоров и подсчитываю количество точек в нем. Десять, пятнадцать, двадцать... Двадцать шесть. И таких узоров тут...

Картинка начинает стремительно гаснуть, но я успеваю понять, что их шесть по условной горизонтали и пять по вертикали.