Увы, мои надежды на то, что все произойдет в узком семейном кругу, не оправдываются: зрительские трибуны полны народу. Меня освистывают и оскорбляют на все возможные лады — все почти как в том сне, что привиделся мне в подземельях инквизиции. Я пропускаю все подначки мимо ушей и, двигаясь между конвоиров, продвигаюсь к Позорному Столбу. В какой-то момент я вижу свою группу поддержки. Конфуций, Фан Лин, Лиара, Элейн и даже леди Кьяльми и Кайядан — все шестеро скучковались в сторонке от зрительских трибун. Они улыбаются мне и вскидывают кулаки в знак поддержки — я отвечаю им всем коротким кивком. Кажется, Элейн вот-вот готова зарыдать. Бедняга. Интересно, может, ей попросту забыли рассказать, что меня не будут сейчас убивать, а просто выпорют как следует?

Я почти успокаиваюсь, когда краем глаза примечаю еще парочку знакомых лиц в толпе: лица лорда Визильтеля и Арминэль, старшей сестры того бедолаги, чье тело мне досталось. Я все еще не понимаю, каким образом Илиас удалось выйти на них и уговорить сотрудничать. Хотя, если так подумать... Это ведь логично, что болотники не хотели моей смерти здесь — они ведь мечтают самостоятельно со мной поквитаться. Значит, они будут выжидать подходящего случая, чтобы... вновь попытаться меня похитить?

Уже в который раз за день меня пробивает дрожь. Я с опасением верчу головой по сторонам — вдруг в примыкающих к площади переулках уже притаились парни в плащах и капюшонах, готовые устроить резню в центре столицы? Однако я быстро успокаиваюсь. Как я понял, Визильтель все-таки не совсем кретин, и вряд ли рискнет так подставляться, особенно когда неподалеку есть метафизики.

— Лорд Грэй Кайри! — объявляет на всю площадь глашатай, стоящий рядом с мускулистым мужчиной в красно-черных свободных одеждах. — Приговорен к тридцатью ударами бичом за нарушение двадцать четвертого закона Кодекса Альянса!

Поднимаясь на возвышение перед столбом, я заставляю себя держать на лице улыбку. Я не просто агнец, идущий на заклание. Я тот, кто вернулся из Тени. Я тот, кто отказался от побега ради шанса изменить этот мир.

Я — лорд Грэй Кайри.

Никто не должен видеть мою слабость. Я пройду через боль, пройду через страдание, пройду через страх, поскольку страх — это лишь маленькая смерть... а мне уже довелось не просто смотреть смерти в глаза, но двигаться с ней рука об руку. Я выдержу это испытание, и плевать на то, что бич, который достает палач из специального футляра, в длину метра полтора, а толщиной почти что с кулак взрослого мужчины. И что конец веревки утяжелен металлическими вкраплениями... Это все мелочи.

По крайней мере, я заставляю себя в это все поверить.

Меня подводят к Позорному Столбу, заставляют снять с себя рубашку и вытянуть руки, после чего связывают их в запястьях за Столбом. Потом палач фиксирует мне ноги специальными ремнями и предлагает мне кляп. Здесь я впадаю в замешательство. С одной стороны, у меня есть гордость, что не позволяет мне согласиться на столь щедрое предложение, с другой... без кляпа я запросто могу случайно откусить себе половину языка. Жаль, что сейчас рядом нет Илиас, что решила бы все за меня. А что? Адвокат — это удобно, особенно когда адвокат знает, что делает. Однако Илиас здесь нет, так что, наконец, я все же решаюсь гордо взмотнуть головой.

Терпеть так терпеть.

Экзекутор с удивлением пожимает плечами, но на кляпе больше не настаивает и прячет его в карман. Я немного поеживаюсь от холода, несмотря на то, что заканчивающийся сейчас месяц межсезонья вот-вот сменится первым месяцем лета. Пока палач под бурное ликование толпы готовится к первому удару, я задумываюсь над тем, кому пришло в голову начинать учебный год летом. Хотя... возможно, это только мне здешние порядки кажутся несколько несуразным — начало учебы летом, тринадцать месяцев в году, запрет на математику для детей и подростков, презрительное отношение к жителям отдельной области?..

— Лупи его! — слышу я пробивающийся сквозь шум толпы крик.

Одновременно с этим на мою спину как будто обрушивается молот Тора.

Я понимал, что будет больно, но даже предположить не мог, что удар бичом — это настолько больно. Тысячи, если не десятки тысяч очагов огненной боли вспыхивают разом по всей спине. В открывшиеся раны как будто втирается соль и вливается лимонный сок, многократно усиливая жжение. Мне удается сдержать крик, но лишь ценой невероятнейших усилий. Тело дергается от удара, ноги пытаются согнуться. Сомкнувшиеся зубы, уподобившиеся мельничным жерновам, лишь чудом проходят мимо языка. Глаза закрываются сами собой так плотно, что, кажется, еще немного — и веки раздавят глазные яблоки.

— Давай, херачь его как следует! — вновь доносится моих ушей чей-то крик.

Как ни странно, именно этот издевательский комментарий заставляет меня открыть глаза и найти впереди, в толпе, его обладателя. Это мне удается без труда — трое щеголей лет семнадцати-восемнадцати в богатых одеждах стоят чуть в сторонке от остальных и лыбятся в мою сторону. Ждут от меня слез и криков о пощаде? Ага, десять раз. Стараясь не обращать внимание на острейшую боль в спине, я сжимаю в кулак правую ладонь, а затем, насколько это позволяют веревки, высвобождаю из них средний палец и, подмигнув этим троим, разворачиваю его в их сторону. Ухмылки на лицах парней стремительно сменяются гримасами недовольства. Я даже чувствую, как мне становится легче...

И тогда в спину прилетает второй удар.

Напрасно я думал, что дальше будет проще — ничего подобного. На мгновение мне кажется, что этим ударом палач перерубил мне позвоночник. Боль, разбегающаяся от спины по всему телу, предательски туманит мне разум и заставляет конечности дергаться.

«Держись. Держись!»

Я пытаюсь абстрагироваться от происходящего, решая в уме примеры. Точнее, пытаясь их решить... Цифры и тем более числа упорно не желают ни складываться, ни