Наблюдатель страшно воодушевился. Он забыл об осторожности и, схватив старенькое банджо хозяина, спустился снова на улицу и сел у порога.

— А мы дуэт организуем! Тоскливо всё время одному. И я плохой Робинзон!

Он пристроился в терцию и заиграл второй голос, всё больше увлекаясь и волнуясь от подзабытого уже ощущения. Некоторое время они играли вместе. Потом послышалось девчоночье хихиканье, и низкий грудной голос в ответ. Слова утонули в шуме высокой волны, добежавшей до берега от проходящего вблизи корабля. А когда улеглось волнение…

— Бьянка, — позвал детский голос, — играй ещё, я сейчас!

Послышалось царапанье, кряхтенье. Несколько камешков осыпались вниз, худенькая голенастая девочка-подросток выскочила из-под плоской скалы на голос банджо и, увидев сидящего по-турецки Рикардо, от неожиданности открыла рот.

Глава 35

Парень в чёрных джинсах и чёрной же трикотажной куртке с драконом на груди быстро шёл по дорожкам зоопарка в сопровождении мужичка с всклокоченными волосами с проседью и надетой задом наперёд кепке.

— Где, дядя Гоша?

— Тут недалеко, Лёша, рядом с кошатником.

— Чего? — вытаращил глаза тот.

— Ягуары тут у нас. Разорались сегодня ночью… может чуют, а может так.

— А тебе не помстилось часом? Ты сегодня — как? Тормозную с Денатуратом не мешал?

— Это ты зря! — глаза дяди Гоши сузились и стали колючими.

Он остановился и принялся хлопать себя по карманам в поисках курева. Лёша примирительно протянул ему пачку сигарет, но старик отмахнулся.

— У меня самосад. Не люблю дерьмо.

Обиженное, замкнутое выражение не сходило с его лица. Он и не думал и идти дальше.

— Дядь Гош, не журися! — протянул, смеясь Лёша.

— Капитан Слезкин! Хоть бывший, да капитан! Вот кем ты будешь, я не знаю. Ты, парень, пока молокосос и ещё…

— Так точно, товарищ капитан, и ещё хам. Разрешите искупить? — продолжал балагурить парень, явно пробуя извиниться.

— Я болтать не обучен. Сам сейчас всё увидишь. Спит она, я проверил.

Старик двинулся вперёд снова, но скоро замедлил шаги.

— Стой, пацан, мы пришли, — сказал он негромко и остановился.

Перед ними было нечто вроде небольшой будки. По-прежнему не было луны, а фонарь справа возле вольеры освещал преимущественно собственный столб. Дядя Гоша выбрал на ощупь тяжёлый ключ и включил фонарик.

— Подожди-ка, я гляну. Потом вместе войдём. Если она — что делать будем?

— Она — не она, выручать человека из зверинца надо. А девочку просто на руках можно унести. У входа нас будет машина ждать. Я, между прочим, этим гадам сам сюрприз приготовил, — с этими словами Леша хлопнул рукой по своей большой сумке.

Белая собака протиснулась под дверцей, подошла к Лизе, покружилась на месте и улеглась, свернувшись клубком. Потом вздохнула, лизнула Лизу в нос и положила голову ей на грудь.

«Я сплю, это мне снится. Плуто, машкин пёс, такой большой, пушистый… или… это я где же? Пахнет сеном — это не Плуто! Это Шерри, наша собака. Мама варит обед на плитке, папа что-то мастерит, потому что звенят железки.»

Лиза завозилась, обняла тёплую шею собаки и, не открывая глаз, хотела снова уснуть. Как вдруг рычание, настоящее грозное рычание, вовсе не похожее на нежное мурлыкание или на сдержанное, предупреждающее ворчание недовольной собаки огласило округу.

«Нет, это не сон, правда, где-то рядом рычат, но, может, это прибор… то есть, мотор?»

Рычание повторилось снова. Глухие басовые ноты перешли в открытое форте, затем слева раздалось ответное р-р-р-р-рр-а-а-а-у, глухой стук, и шипение огромной рассерженной кошки. Одновременно тёплое, шелковистое существо рядом с Лизой заворочилось и снова лизнуло её в щёку шершавым языком.

«Не знаю, где я. Я прихожу в себя, но… после чего? А, вот я сажусь в машину. Только где? Возле университета? Около нашего дома в Швабинге или… Боже мой, я же в Москву прилетела, я папу ищу… Меня никто не встретил, потом эта медсестра, что-то укусило меня как оса, и всё…»

Она открыла глаза, и хотя было очень темно, попробовала рассмотреть что-нибудь. Во всяком случае, собака была не сон. Она преспокойно лежала рядом, угревшись около девушки, и ничуть не боялась. В помещении, и вправду, пахло сеном. Его заполняли маты из прессованной соломы и сено в тючках. Лиза ощупала своё жестковатое, но вполне удобное ложе. На соломе лежал брезент. На нем толстое шерстяное одеяло. Сверху девушку тоже заботливо укутали. Она попыталась подняться, но у ней сразу закружилась голова, и пришлось снова лечь. Рука её при этом задела что-то сбоку. Она с усилием слегка приподнялась и сделала новое открытие. У стенки стоял термос, а в нем булькала жидкость.

— Нет, пить тут нельзя, и сил нет совсем, — пробормотала Лиза, — я сейчас опять усну, хочется спать, страшно хочется спать…

Дверца клетки открылась, и двое мужчин один за другим вошли осторожно внутрь. Вдруг чёрная тень метнулась им навстречу и, проскользнув между ними и гавкнув на прощание, выскочила наружу.

— Что за пропасть, зверь? Это ж собака, — ахнул Лёша. — А девушка что?

— Я тебе говорил, она спит. Потихоньку, не испугать бы. Я посвечу, Лёш, а ты смотри. Я-то уверен.

Лиза, действительно, погрузилась в глубокий сон и проспала всю процедуру. Её упаковали как куклу в дяди Гошино одеяло, предварительно почему-то сняв верхний бежевый свитер. Лёша взял её на руки и осторожно, но быстро понёс к воротам. Дядя Гоша отрапортовал по телефону, и вскоре они сдали свою находку на руки врачу. Машина отъехала, а капитан Слёзкин вместе с опером Алексеем вернулись обратно, чтобы заняться Лешиным «сюрпризом для гадов». И молодой парень принялся опять наводить мосты. Вытащив из кармана бумажный пакетик, он радушно предложил своему спутнику.

— Георгий Сергеевич, мама пирожков напекла с мясом и с луком. Смотрите, как пахнут. Возьмите, пожалуйста, или я буду думать, что вы всё ещё злитесь.

— Ладно, хрен с тобой, давай пирожок, а то ты меня из «дяди» в Георгия Сергееча разжаловал, а я ещё с твоим отцом, помню… Ты смотри, ведь как получилось? Я сначала прохиндеев увидел, а меня ребята учили: «дядя Гоша — сам не лезь, не знаешь, на что напорешься». Вот я и решил мудрость проявить — наряд вызвал. А эти и утекли. У меня, знаешь, даже мыслишка есть, кто это может быть, но я пока погожу…

По крыше клетки-ловушки снова забарабанил дождь, перешедший затем в настоящий грозовой ливень. И действительно загрохотало сначала вдали, а потом всё ближе и ближе. Когда примерно через четверть часа, зазвенев ключами, Слёзкин запер замок и оба побежали к сторожке,