– Все еще хуже. К нам подкрадывается другой корабль, вероятно еще один рейдер вроде Вулиджа. Он уже близко. Если мы не сумеем убежать, он вскоре нападет на нас.

– Вот интересно, почему ты не сообщил мне все это чуть раньше?

– И что бы от этого изменилось?

– Возможно, доверие между нами.

– Извини, Погода. Я не хотел тебя отвлекать. Решил, что все и так очень плохо.

– А еще ты решил, что если меня не отвлекать, я сотворю чудо?

Я безнадежно кивнул. Как бы наивно это ни выглядело, я действительно надеялся, что стоит Погоде взмахнуть рукой над поврежденным двигателем – и тот мгновенно восстановит желанную полную тягу. Но знать принципы работы двигателя – это одно, а чинить его – совсем другое.

– У нас в самом деле нет выхода? – спросил я.

– Двигатель уже делает все необходимое, чтобы обеспечить максимально возможную при таких повреждениях тягу. Не вижу никакого способа что-то улучшить.

Отчаявшись найти какой-либо источник оптимизма, я вернулся мыслями к тому, что Погода сказала несколькими минутами раньше.

– Когда ты говорила о маршрутах реакций, это, видимо, означало, что двигателю нужно что-то рассчитать, чтобы он заработал как следует?

Погода смутилась:

– Я и так сказала слишком много, Иниго.

– Но если мы все скоро погибнем, какая разница, что ты мне расскажешь? А если нет, то я клянусь, что буду молчать. Как ты на это смотришь?

– Никто даже близко не подошел к пониманию того, как работают наши двигатели, – начала Погода. – Разумеется, мы тоже приложили к этому руку, не поскупившись на ложную информацию. И это приносит результаты. Мы внимательно следим за коллективными попытками разгадать наши секреты. У нас есть средства помешать любым исследованиям, которые могут пойти в правильном направлении. Но пока еще ни разу не было повода воспользоваться даже самым простым из них. Если я раскрою тебе ключевую информацию, у меня будет больше причин беспокоиться из-за этого, чем из-за моего положения изгоя. Мои соплеменники придут за мной. Они выследят меня, а потом и тебя. Сочленители признают допустимым любой необходимый шаг, вплоть до ограниченного геноцида, для защиты секретов С-двигателя.

Погода замолчала, и я уже подумал, что больше ничего не услышу, но потом продолжила тем же мрачным тоном:

– Однако следует признать, что существуют разные уровни секретности. Я не могу раскрыть тебе во всех подробностях физические принципы, на которых зиждется работа двигателя. Скажу только, что внутренние процессы в нем, когда он исправно функционирует, чрезвычайно сложны и хаотичны. Ваш корабль может спокойно лететь на постоянной тяге, но реакции в двигателе далеки от нормы. В каждом двигателе таится ад: там все бурлит под воздействием чудовищных и непредсказуемых изменений состояния.

– Которые двигатель должен держать под контролем.

– Да, и для этого ему необходимо решать чрезвычайно сложные вычислительные задачи. Когда все в порядке, когда двигатель исправен и работает в нормальном режиме, он с этой нагрузкой справляется, но если потребовать от него слишком многого или каким-то образом повредить, нагрузка резко возрастет. В конце концов она превысит возможности двигателя, и реакции станут неконтролируемыми.

– Как взрыв новой звезды.

Погода удостоила мои слова едва заметным кивком:

– Почти.

– Можно я уточню? – спросил я. – Значит, наш двигатель поврежден, но он мог бы еще работать, если бы вычисления не были такими сложными, правильно?

– Да, – сдержанно ответила Погода. – Но не стоит недооценивать то, насколько усложнились теперь эти вычисления. Я чувствую, какое напряжение испытывает двигатель даже сию секунду, когда просто сохраняет статус-кво.

– Я не собираюсь ничего недооценивать. Просто думаю, нельзя ли все как-нибудь упростить. Может быть, загрузить новую программу или помочь двигателю, подключив к компьютерам «Петринали»?

– Если бы все было так просто.

– Извини. Мне самому мои вопросы кажутся глупыми. Но я только хочу убедиться, что мы не упустили ничего очевидного.

– Не упустили, – подтвердила она. – Поверь мне на слово.

Я проводил Погоду в ее каюту и снял ошейник. На коже осталась розовая полоса размазанной крови. Я зашвырнул ненавистную железку в угол и сходил за аптечкой.

– Сказала бы хоть что-нибудь, – приговаривал я, промокая ссадины тампоном с антисептиком. – Мне и в голову не приходило, что все это время он натирал тебе шею. Ты казалась такой спокойной, сосредоточенной. А ведь тебе, наверное, было очень больно.

– Я уже говорила, что умею отключать боль.

– И сейчас отключила?

– А в чем дело?

– В том, что ты то и дело морщишься.

Погода схватила меня за запястье так неожиданно, что я едва не выронил тампон. Ее движение было стремительным, как бросок змеи, но я не почувствовал никакой агрессии, хотя держала она крепко.

– Теперь я не понимаю, – сказала она. – Ты надеялся, что я могу вам чем-нибудь помочь. Я не смогла. Это значит, что все ваши неприятности никуда не делись. Стало даже хуже, потому что теперь ты услышал это от меня. Но ты все равно относишься ко мне по-доброму.

– А ты бы предпочла, чтобы было по-другому?

– Я думала, как только перестану быть для вас полезной…

– Ты неправильно думала. Наша команда не такая.

– А капитан?

– Он сдержит слово. Убийство не в привычках Ван Несса. – Я закончил обрабатывать ссадины и теперь рылся в аптечке в поисках бинта. – Мы все должны стараться изо всех сил, в том числе и ты. Ван Несс считает, что нужно отправить сигнал бедствия и ждать, когда нас спасут. Поначалу я не был в восторге от этой идеи, но теперь допускаю, что это не самое плохое решение.

Она промолчала. Интересно, пришли ли ей в голову те же возражения, что я озвучил Ван Нессу, когда он впервые высказал эту мысль?

– У нас есть корабль, и это главное. Пусть мы летим не так быстро, как хотелось бы…

– Устрой мне встречу с Ван Нессом, – потребовала Погода.

– Не уверен, что он согласится.

– Скажи, что разговор пойдет о его жене. Скажи, что он может мне доверять, хоть с этим дурацким ошейником, хоть без.

Я отправился за капитаном. Он согласился взглянуть на Погоду только после долгих уговоров, но все равно не подошел к ней ближе чем на двадцать метров. Я велел ей ждать в каюте, возле двери, открывающейся в длинный служебный коридор.

– Капитан, я вас не трону, – прокричала она, и ее голос эхом отскочил от рифленых металлических стен. – Можете подойти ближе. С такого расстояния я едва улавливаю ваш запах, не говоря уже о нейронном излучении.