давалась в формате гипнокода, а дальше они лишь оттачивали на практике её отдельные нюансы, то мне приходилось раз за разом задействовать технику «Дворца памяти» и пытаться перенести принципы управления и подпитки энергией из области осознанных умений в подсознание.

И вот это выходило уже далеко не лучшим образом. Но всё же скорее выходило, чем нет.

Вынырнув из медитативного транса, я поднялся на ноги и принялся выписывать шаровыми молниями сложные фигуры, словно бы даже ими жонглировал. Сгустки энергии трещали и плевались длинными искрами, но не улетали прочь, формы своей не теряли, не взрывались и не гасли. Уже что-то!

— Разве одной управлять не проще? — удивился наблюдавший за моими экзерсисами Герасим.

— Нет, — коротко ответил я, и это было действительно так.

Взять под контроль шаровую молнию — всё равно что обзавестись третьей рукой. Непривычно и даже неприятно до тошноты и головокружения, а так хоть какая-то симметрия возникает. Опять же я немного жульничал, сделав энергетические конструкции своеобразными сообщающимися сосудами — так было проще удерживать в требуемых пределах должную плотность сверхсилы.

— Ладно, заканчивай! — поторопил меня Герасим минут через пять. — Ужинать пора!

Я до предела уплотнил шаровые молнии и с максимальным ускорением запустил их в установленный неподалёку щит, сколоченный из толстенного бруса. Оба заряда мелькнули оранжевыми росчерками, но один потерял стабильность ещё на подлёте к мишени и взорвался при ударе о дерево, а вот второй прожёг его насквозь и рванул уже за преградой.

— Неплохо, — похвалил меня Герасим. — Но над стабильностью стоит ещё поработать.

— Если б только над ней, — с тяжелым вздохом ответил я. — Если б только над ней одной…

В Новинск мы как обычно вернулись только в понедельник. Отзанимавшись на курсах, я поехал в институт, выдал при работе с силовой установкой пиковую мощность в шестьдесят два киловатта, потрепался с Василием, напился чая и даже сходил в парную. Раз теперь свои кровные за процедуры плачу, почему бы и не посидеть не погреться?

Дальше стоило бы двинуться прямиком в библиотеку, но сегодня официально началась сессия, а следовательно — не менее официально закончился второй семестр, и хоть обещанного вроде как три года ждут, я не видел причин, почему бы не стребовать причитающееся мне точно в означенный срок, без всяких проволочек. При этом я прекрасно отдавал себе отчёт, что докучать проректору не слишком-то разумно, поэтому отправился навестить куратора.

Как ни странно, попасть к тому на приём оказалось если и проще, то не слишком. Для начала пришлось изложить причину визита делопроизводителю и наотрез отказаться от общения с другими консультантами, лишь после этого мне с превеликой неохотой разрешили проходить.

Я как-то от такого приёма растерялся немного даже. Что к чему сообразил, лишь когда подошёл непосредственно к кабинету Альберта Павловича. Вывеска на его двери претерпела кардинальные изменения, теперь там в качестве должности значилось: «заместитель заведующего кафедрой».

Во дела! А я ни сном, ни духом!

Оно и понятно — считай, месяц не виделись.

Я постучал, приоткрыл дверь и заглянул внутрь, Альберт Павлович оторвался от бумаг и указал на выход, не позволил даже через порог переступить. Впрочем, не остался куратор в кабинете и сам, поднялся из-за стола и вышел следом.

— Совершенно нет на тебя времени! — заявил он самую малость громче, чем требовала ситуация. — Уже ухожу!

— Да мне недолго! — поспешил я следом, принимая правила игры. — Меня на службе когда восстановят вообще?

— Обратись с этим вопросом к Сергею.

— Да ваш Сергей совсем мух не ловит! — объявил я, уже нисколько не играя на публику, поскольку именно так дела и обстояли.

— Он делает всё, что может! — отрезал Альберт Павлович. — Извини, спешу!

Вот так мы и вышли на улицу, а там куратор спросил:

— Ну чего тебе?

На меня он при этом даже не взглянул, продолжил шагать к проходной. Я пристроился рядом и спросил:

— Вы никак под колпаком?

— Разговоры в кабинете пишут, телефон слушают, журнал регистрации посетителей просматривают, — перечислил Альберт Павлович. — Да, Петя, я под колпаком.

— И кто наблюдение установил?

— Кто — не принципиально. Важно с какой целью. А с этим пока полная неопределённость, — ушёл куратор от прямого ответа и поторопил меня: — Говори!

— Семестр закончился, Вяз не сожрал — так, понадкусал только. Уговор был, что с меня взыскания снимут и звание вернут. Ну и в целом интересно, что происходит.

— Всему своё время, — ответил Альберт Павлович. — Пока момент не подходящий.

— И почему же?

Куратор остановился, взглянул на меня и вздохнул.

— Петя, ну ты же сам видишь, что в стране делается. А у нас ещё выборы в наблюдательный совет на носу! И проходить они будут по новому регламенту. Много кто решил рыбку в мутной воде половить, разные группы влияния активизировались. Придётся тебе какое-то время раздражающим фактором для одной из них побыть.

— Для той, которую представляет Вяз?

Альберт Павлович кивнул.

— И чем я его так раздражаю? Секретарь дисциплинарного комитета — это проходная пешка для игры вдолгую, а выборы на сентябрь назначены!

— Ну ты же сам сказал, что сожрать он тебя так и не смог, — улыбнулся куратор. — В этом-то всё и дело. Такие вещи в тайне удержать сложно, пошли слухи. Кто-то касательно господина Вяза молча выводы сделал, кто-то теперь над ним в открытую подтрунивает. А это урон репутации, с какой стороны ни посмотри.

— Слухи, поди, с вашей подачи пошли? — насупился я.

— Отнюдь! Много кто своих людей в совет провести рассчитывает, серьёзные деятели локтями толкаться начинают и друг другу подножки ставить. Ты этот момент учитывай. Не думаю, что Вяз к силовому воздействию прибегнуть решится, но поглядывай по сторонам. Мало ли…

Я передёрнул плечами.

— Ну спасибо!

— От каждого по способностям, знаешь ли, — хмыкнул Альберт Павлович и ускорил шаг. — По нашим сведениям в ближайшее время вновь должен активизироваться Гросс. Его приоритетная цель — дискредитация института. На своём уровне всякие нехорошие тенденции отслеживай, Гросса отличает системный подход.

— Понял, — кивнул я. — Кстати, похоже знаю, кто стоит за председателем студсовета и двумя его заместителями. Теми, которые в доме отдыха… Ну вы помните.

Куратор глянул на меня с хитрецой и сказал:

— Доцент Паук?

— Думаю, он.

— Правильно думаешь. Если что-то ещё узнаешь, ко мне не приходи, не звони, информацию передавай через Лизавету.

— Всё так серьёзно?

— Бережёного бог бережёт, — пожал плечами Альберт Павлович. — Всё, расходимся.

И он свернул к проходной, а я двинулся к библиотеке.

Ну а куда ещё? Долгов — море.

Грыз я гранит науки до самого вечера, а из читального зала отправился прямиком на занятия по сверхйоге. Федора Васильевна мне лишь кивнула и наставлениями докучать не стала, я расположился в уголке подальше от остальных её подопечных, лёгким усилием воли сотворил пару сияющих сгустков сверхсилы и оставил их плавать вокруг себя, а сам погрузился в медитативный транс. Привёл в равновесное положение внутреннюю энергетику, проработал узлы и каналы, в очередной раз попытался растворить в подсознании намертво зазубренную схему автономных шаровых молний.

Когда вынырнул из транса, то без всяких броских эффектов погасил энергетические структуры, поднялся с коврика и обнаружил, что явившиеся в зал подопечные Горицвета озадаченно переглядываются и вполголоса шушукаются. Их гуру и сенсей едва ли не впервые на моей памяти опаздывал на занятие, к тому же не было видно ни Льва, ни Якова. Пришлось старшим ученикам наводить порядок и занимать остальных.

Я сему обстоятельству особого значения не придал и отправился в раздевалку, где не только принял душ сам, но ещё и сполоснул насквозь мокрые от пота трико и майку. Высушил их минимальным энергетическим воздействием, убрал в портфель и отправился в столовую, а при входе в спорткомплекс столкнулся с господином Горицветом.

— Поздравляю с проектом, — покровительственно похлопал тот меня по плечу, проходя мимо.

Следом проскочил Яков Беляк, этот даже слова не сказал. А вот Лев задержался поздороваться.

— Представляешь — учитель меня на выезд берёт! — возбуждённо произнёс он. — Какую-то новую духовную практику осваивать будем!

«А вот ни разу она не духовная — как пить дать закалкой тела займётесь», — подумалось мне, но демонстрировать собственную осведомлённость я не стал, только уточнил:

— Это когда?

— В субботу уедем, в воскресенье вернёмся. Только я в оперативном резерве, нужно будет ещё у начальства отпроситься.

Лев убежал в спорткомплекс, а я озадаченно уставился на благодушно улыбавшегося мне батюшку, который в своей рясе смотрелся посреди студгородка, мягко говоря, неуместно.

— Отец Сергий…

Священник чиниться не стал и протянул руку.

— Здравствуй, Пётр!

— Не ожидал вас тут увидеть.

— Почему нет? Я, видишь ли, сын мой, ныне декан богословского факультета.

— Какого⁈ — округлил я глаза. —