информации. Наверное, если бы его пытали в участке на «Тукая», Смолов бы перенес это легче. К физической боли он более чем привык, а вот что такое душевная боль, уже давно забыл.

— Все окей, — прервал его думы вернувшийся Андрей, — товар и оборудование соберут, загрузят. Поехали.

— А где твои коллеги? Ну те, с которыми вы ехать собирались.

— Да нет их тут, они либо уже в клубе, либо закрывают последние организационные вопросы и подъедут позже. Мы же за ручку не ходим, так что не маленькие, доберутся уж как-нибудь сами. Все равно условились там встретиться.

— Понял.

— Ладно, давайте! До завтра! — Белов махнул девушкам за своей стойкой, которые холодно на него посмотрели. — Ай! — он отмахнулся и повернулся к Смолову. — Стервы неблагодарные, видишь? Ладно! Ну что, сейчас покажем тебе вечернюю и ночную жизнь столицы!

Глава 11

Красная Смерть

Бар «КоZa» — одно из самых злачных и в то же время самых веселых мест на станции Сопротивления: непроглядный смрад дыма вперемешку с запахом рвоты и перегара, вечные разборки, карточные шулеры и карманники. Ни один нормальный человек не захочет тут оказаться, и уж тем более это не место для двадцатидвухлетней девчонки. Но из-за того, что этот бар когда-то принадлежал ее матери, Ксюша любила тут находиться. Хотя никто и не решался даже подходить к девушке, не говоря уже о планах посерьезнее. Однажды, когда ей было пятнадцать, один бухой жиртрест пытался зажать Ксюшу в углу, и с тех пор носит прозвище Омлет, потому что она своим откидным ножом превратила его достоинство в настоящее месиво.

Было и еще несколько случаев, когда на девочку покушались маргиналы. Но они тоже очень быстро лишались каких-нибудь частей тела. Ее мать прошла через ад в первые годы жизни на этой станции и не только выжила сама, но и научила выживать свою дочь. Поэтому все местные бандиты и беспредельщики, которые легко вписывались в драку с бойцами Федерации, предпочитали не обращать внимания на худенькую девицу, заходящую иногда в бар.

Подойдя к барной стойке, Ксюша положила на нее свой рюкзак.

— Что сегодня? — спросил Леша, мужик на двадцать пять лет старше Ксюши, который стал вести дела бара после смерти матери девочки.

— Рабочий айпад, — она достала добычу и показала ее бармену. — Утащила у одного чудика на «Кремлевской». Эти центральные крысы будто не в курсе, что уже давно не мирное время. До сих пор свою технику оставляют прям на скамейках.

— Нихрена… — он взял планшет и нажал кнопку включения. Экран загорелся. — Я думал, ЭМИ от взрыва всю технику пожгло. Хорошая штука.

— Это, похоже, из бункера. Представь, сколько у них там добра! — она мечтательно облокотилась на стойку, почти разлегшись на ней. — Эх, вот бы туда проникнуть!

— Ксюша, какой бункер, — он пихнул ее локоть, выбивая кулак из-под щеки и возвращая девушку в нормальное состояние. — Тебя быстро ногами вперед вынесут. И на «Кремлевскую» я тебе уже говорил не ходить.

Она достала папиросу и зажгла ее. В воздух поднялся красный дым.

— Дай сюда! — Леша выхватил сигарету и потушил ее.

— Ну Лех, ну что за шляпа!

— Считай, наказание за то, что ослушалась. И вообще курить вредно!

Леша вполне годился Ксюше в отцы. В общем-то это было не так уж далеко от истины, потому что он был другом ее родителей. Учился вместе с отцом девушки, и они даже вместе пошли работать в органы. Правда, если папа работал в полиции, дядя Леша пошел куда-то в более серьезные службы, о которых никогда не рассказывал. В мирное время он жил так же недалеко от «Козьей слободы», поэтому в День Поражения они встретились здесь. Нетрудно догадаться, что довольно быстро у них с Ксюшиной матерью завязался роман. Хотя сама девочка предпочитала не думать об этом, да и сам Леха не особо рвался ей в отчимы.

По идее, она должна была называть его или дядей, или как-то типа «Алексей Константинович», но он был довольно умным мужиком и понимал, что Ксюша до сих пор надеется, что ее реальный отец жив и однажды вернется. Поэтому с самого первого дня они сразу обсудили втроем, что, если девочка хочет, она может считать его просто другом и обращаться к нему на равных.

— Да я тебя и не обязана слушать! И вообще, я уже давно не ребенок! Наказывать меня можно, но не так и не тебе, понял?

— Меня можешь не слушать, но свою мать нужно. И она всегда была против того, чтобы ты совалась на центральные станции. Сколько людей туда ушло со «Слободы» и не вернулось.

— Они не возвращаются, потому что не хотят после центральных станций видеть эту помойку.

— Ты тогда определись, помойка тут или все-таки там, раз там крысы?

— Ну, эм… Ой все, короче! — Ксюша надулась и скрестила руки. — И вообще, че ж ты сам туда постоянно мотаешься?

— Я туда мотаюсь за товаром, который закупаю в бар. И заметь, закупаю, а не ворую.

— А я не ворую, я беру в качестве социальной помощи малоимущим станциям! Эти боровы там не обеднеют от пары вещей!

Леша отошел от стойки, закатил глаза и покачал головой, показывая, что не видит смысла в попытках ее переубедить:

— Ох, Ксюшка… Попадешься ты однажды на своих делах. Ладно, куда планшет понесешь?

— К Пухлому, куда ж еще. Он за такие вещи восемьсот граммов бенза дает.

Леша поставил на стол бутылку чистой воды.

— На, отнесешь ему его заказ. Он тебе нальет сто граммов бенза, двадцать можешь себе откапать за доставку. И не пытайся мухлевать, я проверю.

— Ла-а-адна! — она спрыгнула с барного стула, засунула планшет в рюкзак и пошла к выходу.

Растолкав руками заполнивший помещение красный