— А ты почему не играешь?

— Мне сказать тебе надо.

— Ну, погоди, скажешь. Прокатимся немного, ладно? Смотри, какая Москва красивая.

Он молча кивает. За окном мелькают машины, пешеходы, молодые мамы с детьми. Кто вышагивает с новым ранцем, кто с бумажным свёртком со школьной формой, а кто с сумкой, из которой торчат прозрачные пластиковые линейки.

В атмосфере отчётливо ощущается приближение осени. И, хотя Днём знаний первое сентября станет кажется только при Черненко, а если я постараюсь, то, может, и никогда не станет, рубежная, переломная значимость этой даты совершенно ясно чувствуется в дыхании города.

— Куда едем? — хрипит Мамука.

— Да, приехали почти.

Мы подъезжаем к Киевскому вокзалу. На площади как всегда толкотня, много машин и автобусов. Парни выходят, а мы с Мамукой остаёмся. Я хотел убедиться, что за нами не будет «хвоста». Глупо, наверное, было наводить такой шухер, но, как известно, иногда, подчёркиваю, иногда, когда есть время и когда мозги не клинит от гнева или ещё чего похуже, стоит перебдеть.

— Говори, — разрешаю я своему кавказскому гостю.

— Короче, — мнётся он. — Второго сентября. В «Узбекистане». Ресторан такой. Ты там будешь, я не знаю, кто позовёт. Второго сентября, понял?

— Понял-понял. Что там произойдёт второго сентября?

— Ну, точно не сказал. Говорит, большое дело будет. Мы будем стоять снаружи. Если что, задержим ментов или твоих людей. Он так не сказал, просто сказал посторонних. Но я понял, всё равно. Это ближе к вечеру будет.

— Кто это сказал? — спрашиваю я.

— Гия.

— А Джона ты видел?

— Нет.

— Точно, второго числа?

— Точно, да, — кивает он.

— Это всё?

— Да, больше ничего не говорил. Наверно ещё скажет.

— Ладно, понял тебя… Давай, беги. И вот ещё что, сегодня ты мне понадобишься и остолопы твои. Придёшь в гостиницу «Москва», понял? В семь вечера. Будешь ждать внизу в фойе. Когда станешь нужен, за тобой придёт Витёк. Ясно?

— Ясно, — кивает он. — Что делать?

— Будь готов ко всему. Как пионер.

Он остаётся, а я еду в штаб «Факела». Вечером у нас сходняк с Цветом и нашими авторитетами. Нужно будет помозговать сообща. А сейчас нужно перекинуться парой слов с Тимурычем. Времени у нас мало, так что нужно всё успевать, по-военному.

Мысли, правда вьются вокруг Мамуки и Джона. Думаю, Мамука используется втёмную. Кем? Полагаю, Джоном. Да, несомненно Джоном. Для чего? Для чего он меня вывел на эту троицу? А вот, судя по всему, именно для этого, чтобы я узнал о готовящемся покушении второго сентября.

Мамука, судя по всему, не скрывал симпатий и говорил, что ищет меня. Вот его под меня и подставили. Второго сентября будет покушение. Я захочу разобраться, возможно, буду использовать и Мамуку и его дружков. Буду думать об этой всей фигне и не буду особо внимателен первого сентября. И они разыграют свою партию, как по нотам.

По крайней мере, Наташку мою они загасили. Суки… Ну, то есть в будущем. Сейчас-то такой возможности я им не дам. Ну ладно, хотите поиграть, давайте поиграем. Только мышка, на которую вы охотитесь, скорее всего, превратится в огромную кошку…

Из размышлений меня выводит телефонный звонок.

— Да, здесь, — говорит Виктор и протягивает трубку. — Это Лида.

— Алло, — бросаю я.

— Егор, привет, слушай, тут дело такое. Не знаю… В общем, мне сейчас с точки звонили, с «Тройки».

— Так.

— Там Айгюль. То ли пьяная, то ли что…

— Она приехала что ли?

А Ферик, сучонок, ничего ведь мне не сказал. Совсем крыша у него потекла…

— Я не знаю, — продолжает Лида. — Наверное. В общем, она чудит. А ты знаешь, там контингент резкий. Охрана её взяла под опеку, мы ещё вызвали, но она их посылает конкретно и задирает игроков. Боюсь, это может плохо закончиться.

— Твою дивизию. Понял. Я подскачу туда сейчас. Заберу её.

— Ты поосторожней только…

Конечно, какой разговор, я ведь сама осторожность. Я отдаю команду и наша маленькая группа из двух тачек резко уходит в поворот.

К «Тройке» мы подкатываем практически вовремя. Практически. То есть почти. У старой белой «Тойоты» происходит движ. Два здоровых бугая, прям реально бугая, будто из американского рестлинга, прессуют охрану.

Цветовские пацанчики разлетаются, как кегли. А двое из ларца закидывают бесчувственное тело Айгюль на заднее сиденье. Нос у неё разбит блузка залита пивом и кровью. Охренеть. Бугаи заскакивают в тачку и бьют по газам.

21. Если не я, то кто же?

Разумеется, далеко уехать они не успевают. Алик проявляет водительское мастерство и резко выруливает прямо под «Тойоту», перекрывая выезд. Тачка резко тормозит и из неё выглядывают «двое из ларца». Тарзаны, бл*дь.

— Чё за дела! Убери своё у**ище! Э, ты не понял⁈

Катранчик у нас толковый. Блочное здание промышленного типа, похожее на котельную, бетонная стена, внутренняя парковка, всё путём. Жилых домов поблизости нет, только административные.

Публика здесь собирается бывалая. Помимо стандартных увеселений в виде непопулярной в этом месте рулетки и покера, мы разрешаем опытным картёжникам вести свою игру, отдавая при этом двадцать пять процентов заведению.

Жульничать запрещено. Но, с другой стороны, мало ли что запрещено в нашей прекрасной стране.

— Мы сами разберёмся, — говорит Виктор и я согласно киваю.

Они с Аликом выходят и берут из багажника два здоровенных гвоздодёра. Моя идея, куда лучше бейсбольных бит и реплик исторических мечей, я такое тоже видел. Главное подобрать такую модель, чтоб в руке хорошо лежала. Впрочем, выбор гвоздодёров у нас пока не слишком большой. Не слишком.

Ребята из второй машины делают то же самое. Молча они приближаются к «Тойоте».

— Э, строители, в натуре, я вам щас бошки поотрываю! — заявляет бугай-водила.

Парни не обращают на него никакого внимания. Ни на него, ни на его возгласы и, подняв свои орудия пролетариата, обрушивают их на заграничное авто.

— Э-э-э-э! Уроды! — орёт водитель и открыв дверцу, тут же получает от Алика по плечу закруглённой частью гвоздодёра.

Он моментально становится красным и начинает реветь, как разъярённый медведь.

Хрясь! Хрясь! Хрясь! Удары обрушиваются на машину. По крыше, по стеклу, по фарам. Конец тачке. Бригада работает споро, слаженно.

Бугай, надо отдать ему должное, силён! От такого удара мало кто оправился