Адмирал грубовато подтолкнул мою копию вперёд и шагнул за угол. За ним, сомкнув плечи сплошной стеной, пошли его «телохранители».

Юра и Свинке выглядывали из-за угла, выжидая реакцию конфедератов. Если они раскусят спектакль и откроют огонь, то пули прекрасно пройдут сквозь иллюзию. Точнее не если, а когда они её раскусят. Я видела, как Юра в нерешительности поднял пистолет. За те доли секунды форы, что ему даст липовый адмирал, гардемарин успеет выйти на удобную позицию прицельного огня и поразить конфедератов. Но Юра не был профессиональным военным, для которых стрельба в живые мишени – это рефлекс. Не так-то легко, должно быть, преодолеть в первый раз этот внутренний барьер. Я тоже не смогла бы вот так хладнокровно выйти и расстрелять несколько человек, пусть даже наших противников.

– Не стрелять! – донёсся до меня чей-то властный голос. – Опустить оружие! Смирно!

Прекрасно! Обман удался, пару секунд у нас точно есть. Адмирал с моей копией проделали уже половину пути до кают-компании. Только, похоже, ему полагалось что-то сказать своим подчинённым. «Вольно» или «отставить», ему лучше знать. А поскольку Сенино наваждение говорить не умело, то через несколько секунд со стороны кают-компании донеслось короткое ругательство, и кто-то в сердцах крикнул, клацая затвором автомата:

– Да это же липа, как и весь этот цирк!

И в этот затянувшийся момент Юриной нерешительности Свинке вдруг резко сказал что-то неразборчивое, оттолкнул гардемарина в сторону и бросился к кают-компании. Юра рванул за ним, отставая лишь на шаг. Я не удержалась и тоже прыгнула за угол, чтобы своими глазами всё увидеть.

Свинке, не останавливаясь, нырнул на палубу, как делает вратарь футбольной команды, пытаясь словить низко летящий мяч. И уже в падении, пролетев адмирала и его телохранителей насквозь, Свинке начал стрелять – я поняла это по звуку падающих тел возле двери кают-компании. В ответ прозвучало лишь несколько выстрелов, а потом всё стихло. Видение адмирала с десантниками начало растворяться в воздухе, и я увидела, что на полу лежат не только несколько военных, но и Свинке. Я бросилась к нему, не обращая внимания на окрик отца.

– Эрик, ответьте! – я склонилась над ним.

– Что с ним, Света? – крикнул папа.

Несколько пугающих секунд в ответ мне доносилась лишь тишина. Юра стоял в дверном проёме кают-компании, держа пистолет в поднятой руке и не поворачивая к нам головы. Похоже, он держал на мушке кого-то внутри каюты.

– Бросить оружие! – приказал он. – Сопротивление бесполезно!

Конфедераты могли появиться в любую минуту, а Свинке всё ещё не отвечал мне. Наконец в динамиках шлема раздался лёгкий шорох.

– Жив я, жив, – слабым голосом ответил он. – Оглушило меня. И руку не чувствую.

Я взглянула на его правую руку и с ужасом увидела, как по ней медленно расплывается красное пятно.

– Он ранен! – крикнула я.

– Тащите его внутрь! – приказал Юра. – И военных тоже! Быстро! Все внутрь, задраить дверь! Нам ещё оборону держать надо.

Мужчины подхватили Свинкса подмышки, за ноги и быстро понесли в кают-компанию. Аккуратно прислонили его к стене сразу за дверью. Вернулись за обездвиженными конфедератами, не слишком церемонясь, затащили внутрь и их тоже.

Я забежала в кают-компанию и встала на колени возле Свинкса. Сквозь стекло шлема были видны его глаза: обычно колючие, а сейчас жалостливые. И щеки казались неестественно белыми.

– Сними ему шлем, и скафандр тоже снимай! – скомандовал Юра.

Сначала он убедился, что створки дверей плотно закрыты, и только этого шагнул ко мне и склонился над раненым.

– Вы как? – спросил он Эрика.

Свинке слабо улыбнулся. Я торопливо сняла ему шлем, начала отстёгивать зажимы скафандра.

– Пропустите меня к раненому! – требовательно сказал высокий женский голос. – Я врач! Кто-нибудь, принесите сюда аптечку!

Подбежавшая красивая женщина мягко отстранила меня от Свинкса, начала аккуратно высвобождать его плечо от космического костюма. Я поняла, что профессионалу лучше не мешать, и просто ободряюще улыбнулась Эрику.

– Вы настоящий герой! – сказала я. – Горжусь вами! И вы достойны своего отца-офицера!

Свинке улыбнулся, закрыл и снова открыл веки.

– Вас сейчас доктор перевяжет, всё будет хорошо! – пообещала я и вдруг вспомнила, что до сих пор не увидела маму и Сумунгуса. В пылу боя самое главное вылетело из головы!

Я вскочила и обвела взглядом кают-компанию, удивляясь, как сильно здесь всё изменилось со времени моего последнего посещения. Составленные горой столы, сваленные у стены кухонные принадлежности и скатерти, перевёрнутые стулья. Несколько мужчин вяжут руки временно обездвиженным спецназовцам. В ближайшем углу, под дулами направленных на них станнеров, стоят четверо конфедератов. Оружия при них нет: они демонстрируют пустые ладони. В одном из военных я узнала капитана Максэливана, того самого, что по-человечески отнёсся к нам тогда, на боевом катере. Хотя мы были бесправными пленниками. Капитан тоже взглянул на меня и нашёл в себе силы на какое-то мгновение приветливо улыбнуться. Правда, потом сразу стёр улыбку с губ и вопросительно посмотрел на Юру.

А потом я перевела взгляд на пассажиров, ещё пару минут назад бывших заложниками – перепуганных, с загнанными взглядами, жмущихся возле дальней стены друг к другу.

– Света! – крикнула мама, пробиваясь ко мне через толпу пассажиров.

Я побежала ей навстречу.

– Мамочка! – шептала я, обнимая её и Сеню, которого она прижимала к груди.

– Доченька, как же я за тебя волновалась!

Я посмотрела на её уставшее лицо, на припухшие круги под глазами, на сбившуюся причёску, и сердце у меня дрогнуло от жалости.

– Прости меня! – попросила я сквозь слёзы. – Я виновата!..

– Всё хорошо, доченька, – успокоила меня мама. – Теперь всё будет хорошо. Вот твой Сумунгусик!

Мама горделиво продемонстрировала его мне на вытянутых руках.

– Не расстаёмся с ним! Он тут такого натворил от страха и переживаний! Перепугал всех, я сама от неожиданности так кричала!

Я бережно приняла у неё Сумунгуса, прижала к груди и поцеловала, чувствуя знакомую шершавость его тёплой кожи. Глазки Сенечки были широко раскрыты. Голова закружилась от чувства лёгкой эйфории. Наверное, мне передались его эмоции.

– Ты даже не представляешь, что ты для нас сделал, Сенечка, – шепнула я ему. – Мы тебе очень-очень обязаны!

– Прости нас, дорогая, – сказал, подходя к маме, отец. – Прости, что так долго.

Он обнял маму, и они стояли некоторое время, обнявшись, и что-то тихо шепча друг другу.

В это время за моей спиной раздался резкий неприятный звук, и я обернулась. Звук доносился из коридора. Похоже, адмирал и его люди пробуют, насколько крепка дверь в кают-компанию. Вовремя мы успели, ещё минута – и нас застали бы врасплох.