Кивнув собственным мыслям, я отлипла от двери и пошла по коридору в сторону лестницы. Но едва повернула за угол, как врезалась в чью-то широкую и твердую, как камень, грудь.

– Марина! – улыбнулся Горислав, поддерживая меня под локоть. – А я как раз шел поприветствовать новую сестру.

– Сестру? – не поняла я.

– Тебя же мой брат замуж берет. Значит, будешь сестрой. Хоть и названой.

– Еще кто кого берет, – проворчала я.

– Эге… – качнул головой воин, и улыбка сменилась обеспокоенным выражением. – Что-то не так?

– Да все так!

– Не радостная невеста? – нахмурился он. – Пошли-ка, поговорим спокойно.

Запутавшись в собственных надеждах и опасениях, я позволила ему приобнять себя за плечи и вывести на крытую галерею.

Колючим мелким снегом в лицо ударил ветер. От неожиданности я охнула и шагнула назад, но Горислав удержал меня на месте, накинув на плечи собственный плащ, и повернул к ветру спиной. Сразу стало если не уютнее, то теплее, но мне почему-то все равно хотелось уйти.

– Зачем мы здесь? – прямо спросила я.

– Я вижу, что неспокойно у тебя на душе. А по лестницам то и дело чернь шастает. Они охочи уши навострить да разнести потом по крепи, о чем хозяева беседы ведут. Да и приврать горазды. Оно тебе надо?

– Нет, – мотнула головой я.

– Вот то-то же. Рассказывай, что тебя тревожит?

– Ворон, – призналась я. В конце концов, кто, как не его родной брат, лучше всех может рассказать мне о характере моего будущего мужа?

– И что с ним не так?

– Вроде бы все так и все… не так, – опустила глаза я.

– Страшно?

– Страшно.

– И чего боишься?

– Что начнет мной командовать: туда не ходи, сюда не смотри, делай, как я сказал. А я так не умею. Меня по-другому воспитывали.

– А как умеешь? – улыбнулся Горислав.

– Ну… – я запнулась, подыскивая слова. – Любовь должна быть, и доверие взаимное. Чтобы все важные решения вместе принимать. И вообще… Не хочу в башне сидеть!

– Любовь? – повторил воин со странным выражением на лице. – Вот значит какие мысли у тебя… И про башню глупости думаешь… Там у Ворона склад дымного зелья. Вряд ли он захочет в таких местах жену посещать.

– Жену посещать, это как? – опешила я.

Настал черед Горислава опускать глаза:

– Кхм… Думаю, что Светлана лучше тебе расскажет, откуда дети берутся…

– Это я и без Светланы знаю! – я нахмурилась. – Ты мне про Ворона скажи. Он что, со мной вместе жить не собирается?

– Ну как не собирается… Вы вместе в крепи жить будете. Ты на бабьей… Прости, на хозяйкиной половине, а он на…

– Мракобесие какое!

– Да нет. Так повелось. А Ворон, он…

Горислав испытующе посмотрел на меня.

– Ну? Что Ворон? Договаривай уже, – поторопила я, предчувствуя какую-то пакость.

– Я не уверен, что он вообще понимает, что такое любовь, – медленно, словно ступая по тонкому льду, проговорил Горислав. – Ты его знаешь всего ничего, и уже что-то такое почувствовала. А я с ним всю жизнь. И очень рад, что наконец уезжаю.

– Уезжаешь? – удивилась я.

– Да. Ворон мне брат, но я ему не ровня. Для него Воронова крепь любимый родственник, а все остальное либо досадные помехи, либо полезные дополнения. Я помогал ему справляться с силой крепи, пока он не нашел хозяйку. Но теперь есть ты, и я больше не нужен. Воронова сила признала тебя, значит, тебе и быть дополнением. А любовь, доверие… Что ты там еще хотела?.. Это не к Ворону.

– Вот оно что.

– Ну вот так, – воин развел руками. – Любому князю нужны наследники. Да еще бабка намудрила с защитной силой крепи…

– И женится он только поэтому? – напряженно переспросила я.

В груди завязался холодный узел. Горислав вдруг шагнул вперед и, обняв, привлек меня к себе.

– Не печалься… Я…

Но мне было не до его объяснений. Наплевав на правила хорошего тона, я вырвалась и отступила.

– Мне надо подумать.

Тяжелый меховой плащ давил на плечи, я сняла его, кинув на руки шагнувшему было следом Гориславу.

– Прости, мне надо это обдумать, – сухо повторила и выскользнула с галереи.

Где-то в глубине души зашевелилась совесть, напоминая, что не следует так грубо обращаться с людьми, которые пытаются тебе помочь. Но я едва обратила на это внимание. Сейчас мне не хотелось ни видеть, ни слышать Горислава с его откровениями. А вот обдумать, на какие уступки я готова пойти ради любви к Ворону, было просто необходимо.

Сообразив, что слухи расходятся быстро, и на очередные брачные поздравления вкупе с непрошенными советами могу нарваться где угодно, я решила вернуться в спальню. Девчонок, по крайней мере, можно по-дружески… попросить спеть песенку…

* * *

В спальне никто и не думал петь. Леля с Василисой мирно болтали у окна и весело хихикали над какими-то своими шутками. Но мне после разговора с Гориславом и шутить не хотелось. Вся эйфория, посетившая меня после победного удара по голове распоясавшейся ведьмы, испарилась в неизвестном направлении.

Я скинула сапожки, забралась на кровать, укутав ноги одеялом, и задумалась. С одной стороны, меня тянуло к Ворону. С ним я чувствовала себя защищенной. Мне было уютно в его объятьях, а поцелуи легко будили совсем нескромные желания.

И в то же время спартанский быт средневековья и замашки домашнего тирана, которые нет-нет, да демонстрировал будущий муж, откровенно меня пугали. Я достаточно хорошо себя знала, чтобы понимать: превратиться в вечно беременную безмолвную тень мужа у меня не получится. Скорей уж при такой жизни я быстро возненавижу и Ворона, и его крепь.

Свобода была той самой синицей в руках. Но, удерживая ее, я гарантированно теряла пролетающего в небе журавля: счастливую жизнь с любимым человеком. Но вот будет ли она такой счастливой, как я себе намечтала?

Я нервно расплела растрепанную косу и, расчесав волосы пальцами, переплела ее. Решение все никак не находилось. Не считать же за решение идиотскую идею поинтересоваться у волхва: не может ли он заглянуть в будущее?

Внезапно матрац прогнулся под новой тяжестью. Я подняла голову, одновременно подыскивая слова, чтобы отогнать настойчивую подружку, и натолкнулась взглядом на недовольную физиономию Светланы.

– Что? – невольно выпалила я.

Женщина, шикнув на любопытных девиц, забралась с ногами на кровать, тщательно задернула полог и только тогда вполголоса проговорила:

– Ты что творишь, пигалица?!

– Ничего не творю.