даже над головами огонь из автоматов. Тогда это было очень страшно. В данном случае конвоиры были настроены совершенно по-другому. Не кричали, собак отвели в сторону, временами останавливали, чтобы те, кто нес его, могли сами отдохнуть или передать другим заключенным, выражавшим желание помочь.

В лагере его доставили в санчасть, затем поместили в санитарный барак.

В санитарном бараке его сразу же внимательно осмотрел врач, тоже заключенный, и препроводил в один из отсеков, в котором на двухъярусных нарах были размещены многие больные.

Придя в себя, Гуревич сразу не заметил стоящего немного в стороне высокого мужчину. На нем было, как у всех, нижнее белье, а на ногах высокие хромовые сапоги. Гуревич не мог предположить, что его попутчик по этапу, которого он когда-то спас, служит здесь санитаром, а его кореш является главой всех уголовников. Абдыш, по прозвищу Пахан, буквально всеми командовал. Надо иметь в виду, что в санитарном бараке врачи, медперсонал, фельдшеры и санитары были из числа заключенных.

Абдыш выделялся среди всех больных. У него была «койка», а вернее, нижняя нара, особенно ухоженная, с двумя матрацами, двумя подушками и двумя одеялами. Буквально через несколько минут после этого санитары перевели Гуревича с верхних нар на нижние, с дополнительным выделением подушки и еще одного одеяла, и заметно улучшили во всех отношениях положение в бараке, в том числе и питание. Его паек пополнился неизвестно откуда поступающими к Пахану хорошими продуктами.

Все это сказалось на улучшении состояния здоровья и дальнейшее пребывание в этом бараке. Это объясняется тем, что Пахан был не только признан уголовниками, содержащимися в этом подразделении, их «вождем», но пользовался значительным авторитетом и у лагерного начальства. Да, в ПГС, как принято теперь называть, существовала «мафия», а Абдыш ее возглавлял.

В санитарном блоке он находился не потому, что заболел, а только потому, что ему хотелось отдохнуть от одолевавших его «забот», а потому он стал числиться за санчастью и проживать в санитарном бараке.

С каждым днем «дружба» с Абдышем крепла. Он не только подкармливал Гуревича далеко не лагерными продуктами, но и внимательно следил за всеми необходимыми удобствами. В лагере находились заключенные из Прибалтики и с Украины. Большинство из них уже получали обильные продуктовые посылки, а «мафия» не брезговала поделиться с владельцами посылок их содержанием. Безусловно, из приобретенных «мафией» продуктов значительная часть и доставлялась Пахану.

Приближалось время полного выздоровления. Совершенно неожиданно Гуревича вызвал врач, обслуживающий санитарный барак, и предложил некоторое время поработать санитаром. Оказалось, предложение врача базировалось на «рекомендации», данной Паханом.

Так он стал санитаром. Были лежачие больные, даже весьма тяжелые, им приходилось подавать не только еду, но время от времени судно или подносить параши. Надо было подмывать их, натирать пролежни и выполнять многое другое, что было необходимо для улучшения положения больных и их состояния.

Работающие санитары уже привыкли к своей работе, а Гуревич обнаружил в себе еще и чувство сострадания к больным, стремление всеми силами помочь им, облегчить их нелегкое положение.

Прошло немного времени, и его были вынуждены выписать и направить вновь в строительную бригаду. Один из санитаров, временно предоставив теплую одежду, проводил к вещевому складу, где ему выдали предусмотренное для заключенных обмундирование. Оно было еще хуже, чем было после поступления в лагерь. Особенно поношенными оказались ботинки: они давили, и в них было нелегко ходить.

По пути в столовую Гуревич встретил Пахана. Поздоровавшись, он спросил, куда его направили трудиться. Коротко поговорив, они дружелюбно расстались. Не прошло и нескольких минут, как в барак вошел незнакомый заключенный и передал ему записочку, с просьбой вручить тому, кому она была адресована.

Пройдя на склад, и показав записку, Гуревича провели внутрь склада, где лежало новое обмундирование и валенки. «Примеряйте и одевайтесь».

Во всем новом, еще без номера заключенного, он пошел к нарядчикам, которыми тут же были отпечатаны номера, а Гуревич должен был нашить их на бушлат, брюки и куртку.

На следующий день со строительной бригадой Гуревич направился к воротам лагеря. Нарядчики проверяли личный состав бригад и продвигали их к воротам. Лагерное начальство молча стояло поблизости. В отдалении стоял Пахан, окруженный верными уголовниками. Он подозвал к себе старшего нарядчика и что-то ему сказал. Бригада уже подходила к воротам, и вдруг старший нарядчик, обращаясь к лагерному начальству, указал на Гуревича.

Так Гуревич был назначен на работу в планово-производственную часть лагерного подразделения, 11 ГС, как и в последствии, в двух следующих лагерях. Всем этим он был обязан Пахану, который дал «указания» о его использовании на легких работах внутри лагеря. Об этом ему при встрече рассказал бывший попутчик, познакомивший его в санитарном бараке с Паханом.

Больше того, однажды Гуревича вызвал начальник лагерного подразделения, тогда он отнесся к нему очень несдержанно. Сейчас, резко изменившись, очень вежливо стал беседовать, на тему его подготовки в вопросах экономики и бухгалтерии. Естественно, Гуревич не рассказал чем он занимался в Бельгии, но его знания в этих вопросах показались тому исключительными.

Однажды в подразделение прибыло какое-то начальство. Среди них был один пожилой высокого роста человек. Вскоре к нему вызвали Гуревича. После короткой беседы Гость поинтересовался, на каких работах тот находился до ареста. Как и раньше, Гуревич не счел возможным раскрыть действительность.

Прошло некоторое время, и в лагерном подразделении была сформирована группа заключенных, подлежащих переводу в другой лагерь, в которую был включен и Гуревич. Ставший уже привычным, этап и на этот раз был нелегким, находился довольно далеко, на вновь строящейся угольной шахте № 18. Рядом разрастался и лагерь для заключенных — строителей шахты.

Шахта и лагерь находились в тайге, покрытой толстенным слоем снега. Территория лагеря и примыкающая к нему стройплощадка были больших размеров и огорожены колючей проволокой.

Начальником лагеря был полковник, который оказался очень порядочным человеком. По слухам он, якобы являясь строевым офицером Советской армии, за что-то «провинился» и только за это был отстранен от своей должности и направлен на Крайний Север для выполнения ему абсолютно непривычной работы. Во всяком случае, к заключенным, он относился строго, но по-человечески. В лагере к нему все заключенные относились с уважением и старались быть дисциплинированными, выполнять все порученные работы добросовестно.

В лагере, как и во всех других при