Чэн Чуньчинь был прав. Пол был громким и безвкусным. Как старомодный альдегид – роскошь для неискушенного носа. Но для эксперта он выглядел примитивным, даже детским, лишенным тонкости и изящества. Просто набор элементов, без внятной структуры и порядка. Плохая копия. Эрзац.

Иви была поражена.

– Какая жалость! – воскликнул Тройной Че таким тоном, будто действительно сожалел. На секунду ей стало грустно – она не оправдала его ожиданий. Ее щеки покраснели.

– Тебе надо найти оригинал, а не подделку. Вернись к источнику запаха, Овечка. Пока что ты сбилась с пути. Запах – ключ ко всему, – сказал он печально. – Я дал тебе все, что нужно; время тебе стать самостоятельной и узнать, с чего все началось. У тебя есть дар, но пока ты плохо им пользуешься и слишком многое упускаешь. Слишком много злости, слишком много враждебности. – Чэн Чуньчинь активно жестикулировал в воздухе. – Но это неплохо. Боже, ты полна энергии и не боишься испачкать руки. Но тебе надо научиться отпускать, не держать все внутри, понимаешь? Давать себе волю.

– Я едва не умерла. – Иви пыталась раздуть угли былого гнева, чтобы скрыть ощущение собственной глупости, сковывавшее ей язык. – Я лежу на больничной койке, измотанная и без сил. Незачем мне слушать ваши измышления.

– Ты, между прочим, тоже не сказала мне всей правды, Овечка. Особенно насчет Ханса.

Все волоски у нее на теле встали дыбом, все поры открылись.

– Все ведь из-за него, с самого начала. Ты не пыталась снять с себя обвинение. Ты рисковала жизнью из-за своего младшего брата. – Чэн Чуньчинь усмехнулся. – Странно, что ты так удивляешься. – Он поцокал языком. – Ты думала, ничего не будет, если ты мне не скажешь? Да как я, Овечка, мог это пропустить? Твой младший брат и есть твой главный страх. Каждый раз, когда я об этом думаю, у меня на глаза набегают слезы. Храбрая сестра в поисках правды и справедливости ради младшего брата… Как в кино. Помнишь тот фильм – как отец мстит гангстеру, который похитил его дочь? Или мать спасает похищенного сыночка? Бла-бла-бла, обожаю такое! Как он назывался… «Заложница»? Да, «Заложница». Или «Похищение»? Неважно, главное – такой трогательный! Но, Овечка, не отрицай, что ты уже прошла кастинг и стала частью сюжета. Пора тебе вступить в игру. Если б только это было кино! И если б твой младший братик не покончил с собой. Ты хочешь найти убийцу, чтобы не чувствовать своей вины за смерть Ханса. Не будь такой, Овечка! Не делай потрясенный вид. Это нормально – стремиться оставить прошлое в прошлом и продолжать жить. Нормально для людей вроде тебя или меня. Мы оба знаем, что ты мечтаешь найти козла отпущения, потому что устала считать себя убийцей. Ты хочешь быть героем. Хочешь быть свободной. Знаешь, почему ты пришла ко мне, Овечка?

– Заткнись, – сказала Иви.

– Хотела избавиться от чувства вины – во-первых. А во-вторых, и это гораздо интереснее, тебе хотелось действия. Хотелось, чтобы все каким-то образом разрешилось. Тебе нравится это чувство.

Она не ответила, даже не пошевелилась. Просто смотрела в одну точку.

– Тебе хотелось наслаждаться, не беря на себя ответственности, запахом мертвого тела. Чем ближе ты к смерти, тем больше радуешься жизни. Только так ты можешь немного повеселиться. Разве сама не понимаешь? Тебе плевать на Уэйна Чэна или Джиджи Чан, это мог быть чей угодно труп или чьи угодно носки, если уж на то пошло. Тебе все равно, умрут пять или десять маленьких мальчиков… Для тебя все едино. Такова ты – и ты это понимаешь. Просто не хочешь признать. Чем больше людей умрут, тем ближе ты подберешься к убийце – и к Хансу. Или чем больше людей умрут, тем ближе ты подойдешь к истине: что тебе это нравится. Знаешь, почему ты пришла ко мне, Овечка? Потому что ты и я… – Он наклонился вперед, ухмыльнулся и закончил: – Мы с тобой одинаковые.

Часть III

Шепот

1

Изумленный, я смотрел на вентилятор, на кровь, на обломки… и на шнур от фена у себя в руках и мертвую девушку на полу.

Отталкивающее зрелище.

Конечно, вентилятор не выдержал ее веса. Неудивительно, что она упала. У нее остались порезы на лбу, на спине, на руках. Я вовремя не отскочил, и лопасть задела меня по плечу. Моя кровь, наверное, смешалась с ее.

Она была в ужасе.

– Я передумала. Я не хочу.

Она развязала петлю и стала отряхивать с себя пыль и обломки. При этом тяжело дышала, плакала и хрипела.

– Нет-нет-нет, – умоляла она.

Я лишь кивал головой.

«Ладно, она не умерла. Что дальше? Думай быстрее. Чертов вентилятор!»

Я должен был заметить, какой он старый и хлипкий. Нет, в первую очередь мне не надо было приезжать к ней. Какой же я слабак! Услышав ее плач по телефону, ее жалобы на то, как ей страшно, что она передумала, я сразу же примчался к ней в квартиру.

Действительно слабак?

Но если так, зачем я захватил с собой «Мадам Роша», перчатки и большие мусорные пакеты? Почему остановился за несколько перекрестков, избегая камер, а?

Цепляясь за меня, как утопающий за обломки кораблекрушения в бурном море, Джиджи Чан утирала слезы, сопли и кровь о мой рукав. Внезапно я понял, почему так произошло.

Пока она смотрела на меня в перепуганном недоумении, я натянул перчатки, поднял с пола фен и взял шнур. Все было готово, и я больше не колебался.

Ради нее и ради него.

Декорации были подготовлены к появлению протагониста. Я вытащил из кармана запасной телефон и набрал номер.

– Алло, компания «Следующая остановка», – сказала она. Голос у нее был скучающий.

Но больше скучать ей не придется.

2

Ховард помнил, с чего все началось.

Летняя жара, девчоночий силуэт, запахи, сталкивающиеся в воздухе. Возможно, его судьбой было подчиниться. Он нуждался в этом, чтобы у него текла в жилах кровь и работали мышцы. Нуждался в этом, чтобы разгорелось пламя.

– Давай наперегонки, – сказала она. Откровенная провокация. – Готов?

То было его первое воспоминание о ней: о девочке с волосами, собранными в хвост и завязанными красной ленточкой в черный горошек. В физкультурной форме младшей школы с короткими рукавами, руки и ноги на виду. Она сдернула с плеча рюкзак и бросила его на траву. Встала в начале беговой дорожки, улыбаясь раскрасневшемуся мальчугану рядом с ней. Тот только