они идут никто понятия не имел, но это, видимо, какие-то страшные чудовища, раз сам фюрер их так боится. Он него не отходили лучшие целители, но всех усилия не приводили ни к чему — Адольф продолжал трястись и все время пытался спрятаться под кровать. А потом опять впадал в беспамятство.

Далеко не всем наорцам нравилась новая политика страны. Очень и очень многие не понимали, зачем нужна война со смесками. Ну хорошо, на Наору когда-то напала банда, большинство членов которой были именно смесками, но это же банда. В ней и люди были, хоть и немного. Причем здесь живущие своей жизнью где-то далеко разумные? Им нет дела до рейха, они вообще не знают о его существовании. За что их убивать? Но высказывать такое мнение стало небезопасно, можно было угодить в гестапо, а этого не хотелось никому — слухи об этой жутковатой организации ходили разные. А то и в руки эсэсовцам, что было куда хуже, можно было попасть, эти в живых никого не оставляли.

Несогласные молчали, едва осмеливаясь что-то тихо бурчать на своих кухнях, с недоумением глядя на происходящее. Ведь все население страны было искренне благодарно фюреру, из ничего создавшего работающую, как часы, экономику, искоренившему голод, сделавшей жизнь обитателей Наоры богатой и безопасной. Но зачем понадобилось начинать никому не нужную войну? Только самые умные понимали, что все предыдущее являлось только подготовкой к этой самой войне и именно она всегда была главной целью Адольфа. Для чего ему это? Чего он хочет добиться? Не спросишь ведь, а если кто-то осмеливался публично задавать такие вопросы, то к нему вечером являлись молодчики из СС, мордовороты в черной форме, и объясняли неразумному при помощи дубинок, о чем спрашивать не следует.

Мастер-артефактор Торвин Дайнего предавался тяжким раздумьям, он почти ничего не понимал в происходящем вокруг, с каждым днем теряясь все больше. Люди на Наоре словно посходили с ума, они старательно орали официальные лозунги, хотя по испуганным глазам многих становилось ясно, что они этих лозунгов не разделяют, но толпой кинутся на любого, кто осмелится в них засомневаться.

— Милый, — вошла в гостиную Шейна, его жена. — Тут газеты свежие принесли. В них официальное сообщение о гибели второго флота…

— Что?! — вскинулся артефактор. — Давай!

Случилось нечто невероятное! Власти наконец-то признали трагедию, о которой все знали, но молчали. Торвин жадно вцепился в газеты, привычно выругавшись по поводу готического шрифта и неродного языка — с самого воцарения фюрера двадцать пять лет назад власти начали насильственно вводить непонятно откуда взявшийся немецкий язык, хотя племени с таким названием на Наоре не существовало. Им постепенно подменяли языки сотен народностей планеты, постепенно создавая единую нацию, и десять лет назад немецкий стал единственным официальным государственным языком Пятого рейха, все документы велись исключительно на нем, как и образование, в итоге для детей он постепенно становился родным, на языках родителей они говорили с акцентом и не желали исправлять это. Газеты выходили исключительно на немецком и, по требованию фюрера, печатались неудобочитаемым готическим шрифтом. Торвин к нему так и не привык за все эти годы, и теперь продирался через текст, как через густой кустарник.

Под самым заголовком «Наорские вести» было обведено черной траурной рамкой сообщение о подлом нападении жестокого врага на храбрых воинов рейха из четвертого и пятого флотов, они отважно сражались, но потерпели поражение, поскольку враг использовал нечестные приемы и запрещенное оружие. Кем и когда запрещенное не говорилось. Далее шли трескучие призывы отомстить грязным смескам, посмевшим заключить союз с адскими силами в виде какого-то Железного острова. Давно научившийся читать межу строк Торвин криво усмехнулся. Судя по этой статье, командование флота в полной растерянности, не знает, что предпринять и что дальше будет. Если один остров легко разгромил два огромных флота, то ничего хорошего рейх не ждет, и это понимает любой здравомыслящий человек. Ведь этот остров, похоже, преследует наорские флоты целенаправленно и уничтожает их показательно жестоко. Видимо, его владельцам не по вкусу пришлись идеи о превосходстве человеческой расы и необходимости уничтожения всех остальных. Вот и решили доказать убийцам, что на каждую силу обязательно найдется другая сила. А ведь фюрера предупреждали, что он совершает глупость, но он не послушал, и предупреждавшие были в итоге расстреляны.

А вот новость о предательстве адмирала Норвего очень удивила Торвина, по слухам тот был фанатиком. Видимо, талантливо притворялся, на самом деле все понимая. Ох, какие проклятия слали газеты на голову мерзкого «предателя», отказавшегося убивать женщин и детей! Журналисты брызгали ядом, заверяя население, что эту поганую сволочь обязательно настигнет справедливая кара наорского народа. Но по общему тону становилось ясно, что власти растеряны точно так же, как и все остальные. В заявлениях высокопоставленных господ явно царил страх, до них, похоже, начало доходить, что вскоре последует возмездие за все преступления.

Похоже, наступает время перемен. Вот только каковы они будут, чего от них ждать? Очень сомнительно, что что-нибудь хорошее. Торвин вздохнул, отложив газету, и задумался, где взять денег на оплату счетов за этот месяц — заказов на сложные артефакты не было, а дешевые — они и есть дешевые, на них много не заработаешь. Те же светилки по десять пфеннигов штука стоят, обогревалки немного дороже, но до марки ни одна не дотягивает. Так их еще поди продай! Артефакторов только в столице тысячи, и все хотят кушать. Повезло еще с крупным заказом на защиту поместья два месяца назад, деньги пока еще есть, но они вскоре закончатся. Что тогда? Работать на гестапо, создавая амулеты правды, Торвин не хотел, это слишком мерзко. Намеки ему делались неоднократно, но мастер делал вид, что не понимает их.

Ну все, надо допивать чай и идти работать, за день успеет десятка три-четыре светилок и обогревалок сделать, за них мэтр Кронего из лавки на углу хоть что-то заплатит. Однако не успел мастер встать, как в комнату быстрым шагом вошла его жена.

— К тебе клиент! — радостно сверкнув глазами, сообщила Шейна. — Хочет несколько сложных скрывающих и открывающих артефактов. Ему нужно вскрыть какую-то сложную рунную защиту. Я посмотрела принесенные им схемы, там сами демоны ноги сломят. Но ты справишься, я в тебя верю!

— Справлюсь, конечно, — улыбнулся Торвин. — Зови.

Когда гость появился на пороге, мастер только головой покачал. Настолько больших людей ему видеть еще не доводилось. Настоящий великан! Больше двух метров роста, сильно больше. Да и движется, как сытый кот. Однозначно воин, и хорошо тренированный воин.

— Добрый день, герр Дайнего, — на