луны, постоянно оглядываясь, чтобы проверить, не заметили ли мой побег. Потом я вскарабкалась по тропе на скалу и увидела Конора с сестрами всего в нескольких метрах впереди меня. Они выбрали длинную дорогу – она была безопаснее всех в темноте – но я знала, как срезать и добраться до машины Конора раньше них, как раз вовремя, чтобы забраться в багажник. Тогда никто не утруждался запирать машины, оставляя их за песчаными дюнами. С 1988-го столько всего изменилось. Сейчас нас учат ожидать опасности от всех окружающих.

Конор одолжил старую голубую «Вольво» у отца, не поставив мистера Кеннеди в известность и не спросив разрешения. Прощения просить проще, чем разрешения, но Конор больше не просил у отца ни того, ни другого. Тогда машина уже была побита настолько, что чинить ее не было смысла. С тех пор, как отец Конора вернулся к попыткам утопить свои горести, он не раз возвращался домой из паба пьяным, зачастую въезжая в дерево или забор по дороге, но на скоростях, которые, вероятно, оставляли только вмятины в его гордости и на машине.

Конор недавно сдал на права – за несколько дней до того – и ему не терпелось впечатлить Роуз до того как она уедет в университет. Он открыл пассажирскую дверь своей девушке, оставляя Лили садиться назад самостоятельно. Она побрызгалась своими духами Poison, завоняв всю машину – на ней уже и так хватала парфюма, чтобы спугнуть скунса – и от запаха мне захотелось чихнуть. Я прикрыла руками нос и рот, и затаилась в своем укрытии.

– Неплохая тачка, – злобно сказала Лили и Конор так сильно хлопнул дверью, что я удивилась, как она не слетела с петель. Когда он завел машину, я задумалась, хватит ли мне воздуха в багажнике, чтобы пережить поездку. Машина кашлянула и вздрогнула несколько раз, прежде чем ожить и я запаниковала. Сердце грохотало у меня в груди, я ощущала непреодолимое желание чихнуть, что я и сделала, но, к счастью, Конор в этот момент включил радио. Он вставил кассету в проигрыватель, и зазвучала песня Don’t Worry Be Happy, сменив шум радио. Мои сестры знали текст наизусть, поэтому подпевали, пока Конор выезжал из-за песчаных дюн на извилистую дорогу вдоль скалы.

Дорога была неровной, поэтому меня начало укачивать, но до другого конца бухты Блексэнд, где устраивались хэллоуинские вечеринки, было пять минут езды. Мне было тринадцать и я бывала только на вечеринках в Сиглассе, устраиваемых бабушкой. Мой восторг перевешивал страх. Это было захватывающе. Когда мы наконец-то остановились, я подождала, пока они выйдут, а затем попыталась открыть багажник. Он не поддавался. Конор запер машину. Я представила, как они уходят, а у меня кончается кислород, и моя паника подскочила с нуля до сотни прежде, чем я успела сделать вдох. Я закричала.

Конор не был доволен, открыв багажник, он надувал свой костюм и я увидела, что прервала его на середине.

– Ты с ума сошла? – спросила Лили, лопнув пузырь жвачки у меня перед лицом.

– О чем ты думала, Дейзи? – сказала Роуз, звуча точно как наша мать. – Если бы с тобой что-то случилось…

– Ну же, нужно отдать ей должное. Она хотела на вечеринку и она на нее попала, – сказал Конор с доброй улыбкой. Он вставил насос в костюм и начал нажимать ногой на педаль.

– Она испортит всю тематику, – простонала Лили. – Лев, Ведьма, Тыква и Дейзи уже не звучит.

Конор не обратил на нее внимания. С каждым оживленным нажатием его костюм становился все больше.

– Это вечеринка для взрослых, – заныла Лили.

– Тогда тебе, наверное, лучше пойти домой, – сказала я.

– Осторожно, поросенок, – огрызнулась Лили. Папино милое прозвище превращалось в оскорбление, когда она его произносила.

– Лили права, – сказала Роуз. – Некоторым может не понравиться присутствие тринадцатилетки на пляже и то, что она увидит, чем они занимаются.

– Я принесла это, – сказала я, доставая белую простынь для костюма призрака из рюкзака.

Мне разрешили остаться, потому что никто из них не хотел уходить, но только если я обещала весь вечер прятаться под своим самодельным костюмом. Я не возражала. Я просто радовалась, что гуляю в компании других людей, лично становлюсь свидетелем событий, а не читаю об этом в книге и не смотрю это в телевизоре. Это был большой шаг для кого-то, кто редко ходил куда-либо без матери. Смотреть сквозь те две дыры в простыни было словно жить в тоннеле. Мне нравилась воображаемая безопасность моего облика; я могла видеть все, но не быть увиденной. Почти как сквозь стереоскоп, подаренный мне отцом на Рождество. И я хотела воспользоваться этим на максимум, потому что я знала, что вещи, люди и вечеринки, всегда недоступные мне, оказались на расстоянии вытянутой руки на одну ночь.

Все, случившееся потом было настоящим обучением.

Прожив столько лет с ощущением, что упускаю веселье, я внезапно поняла, что хочу домой. Ночью на пляже было холодно, поэтому свернуться в кресле перед костром с хорошим романом и чашкой горячего шоколада внезапно показалось мне намного более привлекательным занятием. «Вечеринка» состояла примерно из пятнадцати мальчиков и девочек – часть из которых я видела раньше, но они все равно были для меня незнакомцами – которые сидели вокруг маленького костра, пили дешевый сидр и теплое белое вино.

Конор – наш водитель – сначала пил Колу. Я знала, что не стоит пить алкоголь поверх того коктейля таблеток, которым мать пичкала меня каждый день, чтобы мое сердце продолжало биться, но я все же пару раз отхлебнула вина у Роуз, пока никто не видел. Мне не понравился его вкус – оно вообще не было похоже на шампанское, которое я попробовала тем вечером – но я хотела знать, каково быть одной из них. Каково быть нормальной. Спустя час сидения на пляже в простыне я чувствовала себя лишь замерзшей, усталой и меня немного подташнивало. Я заключила, что нормальность переоценена. Лили выпила больше, чем все мы вместе взятые, и это она предложила сыграть в бутылочку.

– На кого она покажет, того ты должен поцеловать. Я первая, – сказала Лили с шальной улыбкой на ее красивом лице. Другие тоже заулыбались; весело было всем, кроме Роуз. Мы наблюдали за вращением бутылки – калейдоскоп пьяных лиц подростков, подсвеченных мерцающим пламенем костра. Она крутилась целую вечность, но потом остановилась. Горлышко указало на мальчика, сидящего рядом с Конором. Не колеблясь, Лили вытащила жвачку изо рта и наклонилась поцеловать его. В ход пошли языки и выглядело это неприятно. Она засунула жвачку обратно