В то время секс был для меня загадкой. Я читала о нем, думала о нем, но само занятие им казалось мне одновременно ненужным и негигиеничным. Вид Лили, целующейся с каким-то незнакомым парнем, только привел меня в большее замешательство.

– Конор следующий, – заявила Лили.

– Я не хочу играть…

– Ну же, будь мужиком. Может, напишешь об этом в местной газете, – сказала она, когда он попытался отказаться.

Коннор – теперь превратившийся в немного сдувшуюся тыкву – подался вперед и нехотя крутанул бутылку. Пока она вращалась, он не сводил глаз с Роуз, но она остановилась на Лили.

Я никогда не видела ее более довольной.

Иногда, если нам кажется, что мы чего-то хотим, но не получаем этого, мы ищем, кого-то, кто заполнит эту пустоту. Лили всегда завидовала отношениям Роуз с Конором. Не потому, что хотела с ним быть, а потому что она всегда хотела то, что было у Роуз. Лили терпеть не могла не быть частью чего-то. Она обошла костер и поцеловала его прежде, чем он успел возразить – или убежать – и я заметила, как Роуз приложилась к своей бутылке вина, пока она не опустела наполовину.

– Вкуснотища, – сказала Лили с пьяной улыбкой, как только оторвалась от его губ. В том году она начала курить, поэтому я предполагаю, ему было вообще не вкусно. – Кто хочет искупаться голышом? – обратилась она ко всем сразу. Потом она встала, сняла свои ведьмовскую шляпу, черное платье и туфли, и побежала к морю в одном белье. В лунном свете оно казалось белее белого. Забыв о холоде, несколько мальчиков последовали за ней. К тому времени у Лили уже была определенная слава. Ее разновидность веселья была по большей части безобидной и рожденной отчаянной потребностью во внимании, но слухи портят намного больше репутаций, чем реальность. Несмотря на неприятные вещи, которые о ней говорили, в тот момент я бы отдала все, чтобы стать своей сестрой. Все ее обожали. Она была веселой, красивой, свободной и полной жизни. А я была лишь собой.

Тридцать восемь

СИГЛАСС – 1988

Роуз унеслась в другом направлении, покачивая своим львиным хвостом. А Конор-тыква бросился за ней. Если бы меня так сильно не тошнило, эта сцена могла бы показаться мне смешной.

– Ты самая младшая из сестер Даркер, да? – спросил парень, которого я узнала, потому что он был на вечеринке Роуз в ее шестнадцатилетие. Он сел рядом со мной, так близко, что я ощутила запах пива у него изо рта. От вина меня сильно клонило в сон и я не попыталась остановить его, когда он попробовал поднять простыню и заглянуть под нее. Я устала притворяться призраком и жить, как призрак, но часть меня хотела остаться спрятанной. Я одернула простыню.

– Хотел бы я, чтобы ты была Дейзи Даркер, – сказал он, немного отстранившись. – Я надеялся, что бутылочка могла бы остановиться на ней, – прошептал он, хоть возле костра уже никого не было.

Я не знала, что сказать, поэтому промолчала.

– Или, может, мы сыграем в «кошелек или жизнь», если ты не хочешь крутить бутылочку? – невинно предложил он, словно мы обсуждали, в какую настольную игру сыграть в дождливый день.

– Я не знаю, как играть в «кошелек или жизнь», – ответила я.

– Это просто, я тебя научу. Но сначала подвинься ко мне, ты вся дрожишь. Я тебя согрею.

Я огляделась в поисках сестер, но их нигде не было видно. Все остальные разбрелись. Кроме него. И меня. Я пододвинулась на дюйм и он улыбнулся.

– Так, – сказал он, – если ты угадаешь, в какой руке я держу шоколадную монету, ты можешь съесть угощение, но если ошибешься, тебе нужно снять простыню.

Я посмотрела на шоколадку в блестящей золотой фольге и кивнула. Игра казалась вполне простой и безобидной. Он спрятал руки за спину, затем протянул мне два кулака. Я выбрала пустую руку, поэтому я сняла простыню и он улыбнулся.

– Так-то лучше, ты только посмотри, какая ты красивая. Неудивительно, что твои сестры оставляют тебя дома, чтобы ты не затмила их. Сыграем снова?

Думаю, это был первый раз, когда незнакомец сделал мне настоящий комплимент. Я знала, что не слишком красивая, не в сравнении с Роуз или Лили, но, признаюсь, мне понравилось это слышать, хоть это и не было правдой. Я молча кивнула, и он протянул мне два кулака. Я снова ошиблась.

– Боюсь, одну из них придется снять, – сказал он, отстегивая одну из лямок моего платья. Когда я снова проиграла, он отстегнул вторую. Потом он попытался меня поцеловать, а я попыталась ему позволить. Меня никогда еще не целовали. Это было холодно и мокро, и я держала губы сжатыми, пока он пытался засунуть язык мне в рот. Глаза я тоже закрыла, потому что не хотела видеть происходящее.

Я всегда мечтала, что Конор будет первым мальчиком, которого я поцелую, может, потому, что он был единственным, кого я знала. Я уверена, не одна я мечтала о парне сестры, и это его я представляла, когда позволила этому восемнадцатилетнему незнакомцу поцеловать тринадцатилетнюю меня. Я не ожидаю, что меня поймут, но если верить докторам, мне оставалось жить всего пару лет. Тогда я еще не знала, что последний доктор сказал Нэнси о резком изменении прогнозируемой продолжительности моей жизни. И я не хотела умирать, ни разу никого не поцеловав. Когда знаешь, что не можешь строить долгосрочные планы, легко позволить себе совершать мимолетные ошибки.

– Попробуй расслабиться, – прошептал мальчик, целуя меня в шею, и я заметила блестящую шоколадку в черном песке позади нас. Он даже не держал ее в руках. А тем временем эти лживые пальцы ползли под мою майку, а затем стянули ее мне через голову. Я была в поношенном спортивном бюстгальтере и не ощутила ничего, кроме стыда. Холодный воздух выбил из меня дух, вырываясь крохотными облаками пара из моего рта. Это напомнило мне об облачных существах, которых я пыталась разглядеть в небе, и я представила, что вижу льва, ведьму и тыкву, когда мальчик потянулся за мою спину, безуспешно пытаясь расстегнуть на мне бюстгальтер.

Я увидела кого-то в костюме дьявола, пробежавшего мимо, и испугалась, хоть и знала, что это просто костюм. Бабушка научила нас, что дьявол это не выдуманный человек в красном плаще и с рогами, он – голос у нас в голове, говорящий делать то, что мы делать не должны, он – глаза, которые притворяются, что не видят,