Однако Картэна опоздал.

В тот момент, когда Иваст из своей засады еще только выцеливал президентский лимузин, под главную антенну страны уже прибыли несколько небольших автобусов с плотно зашторенными окнами. Из головной автомашины вышли три человека в штатском и направились к главному входу. Они, предъявив свои удостоверения сотрудников ФБГБ довольно высокого ранга, сопровождаемые старшим смены охраны, прошли прямо в кабинет председателя совета директоров государственной телерадиокомпании. Организация, которую представляли визитеры, пользовалась у этого руководителя большим авторитетом, и он хорошо понимал, что по причине военного времени с дурацкими розыгрышами к нему не придут. Он не ошибся.

— Господин председатель совета директоров! — несколько торжественно обратился к нему офицер, возглавлявший неожиданное посольство. — Вполне возможно, что в ближайшие часы стране предстоит пережить серьезное испытание, и от того, какую позицию займет каждый из нас в предстоящих событиях, зависит и судьба страны, и, в конечном итоге, его собственная судьба.

В довольно высокопарной фразе гэбэровца председателю совета директоров особенно не понравилась та ее часть, в которой упоминался некий «конечный итог». Он, не раз тертый жизнью калач, внутренне напрягся и, разумеется, сразу сообразил, какую позицию ему следует занять «в предстоящих событиях», имея ввиду то обстоятельство, что эта самая позиция, олицетворяемая тремя мрачными типами с военной выправкой, но в штатских костюмах, уже сама ввалилась в его кабинет.

— Да, да! Конечно! — заспешил господин председатель, — можете рассчитывать на мое полное сотрудничество! А что собственно произошло?

— Только вам и пока совершенно конфиденциально! — продолжил гэбэровец, переходя с тона торжественно-тревожного на торжественно-доверительный, — органам государственной безопасности стало известно о том, что уже сегодня группой радикально настроенных военных может быть совершена попытка государственного переворота. Наше ведомство, по поручению президента, разумеется, принимает меры, чтобы расстроить преступные замыслы и сохранить в стране с таким трудом завоеванные демократические институты.

— Да, да! Понимаю! — счел необходимым отметиться господин председатель, а про себя подумал: «Чего он мне эту пропагандистскую пургу гонит? От меня-то что нужно?»

— Государственная телерадиокомпания, — продолжал вещать как из репродуктора гэбэровец, — должна стать в этот решающий момент одним из оплотов порядка и народного единства перед лицом надвигающейся угрозы».

— Разумеется! Ну, разумеется!!! — с некоторой даже горячностью воскликнул господин председатель и вновь, но уже с раздражением, подумал про себя: «Да когда ж ты дело-то начнешь говорить?!»

В это самое мгновение гэбэровец осекся, как если бы внутри него щелкнули переключателем, и перешел на совершенно сухой, спокойный и деловой тон.

Господину председателю была разъяснена следующая диспозиция:

Первое — охрану телерадиоцентра берет под свой контроль и обеспечивает ФБГБ, для чего господин председатель должен отдать соответствующие распоряжения начальнику смены штатной охраны во избежание ненужных и вредных недоразумений.

Второе — никаких преждевременных или панических заявлений в эфир. Режим военной цензуры не только остается неизменным, но и усиливается за счет дополнительного контроля со стороны представителей ФБГБ.

Третье — сам господин председатель временно переходит на казарменное положение и до разрешения чрезвычайной ситуации остается на своем посту в помещении телерадиоцентра.

— Вы же понимаете, господин председатель, что без вас мы как без рук, и надеемся на вашу высокую гражданскую ответственность, — завершил гэбэровец, посчитавший необходимым закончить деловую часть разговора вновь на патетической ноте.

— Да. Да! Конечно! Все понимаю! — ответствовал господин председатель, заключив про себя по своему обыкновению: «Только этого мне не хватало! Черт! А куда деваться?!»

За прошедшие во время этих кратких переговоров пятнадцать-двадцать минут в стране действительно успели произойти серьезные события: президент Стиллер уже догорал среди обломков бронированного лимузина, маршал Венар приступил к решительной стадии своего плана, а Кафорс и компания только ждали момента, чтобы окончательно подсечь соперника, как глупую жадную рыбину, кинувшуюся, очертя голову, на подставленного ей живца.

Перед автобусами с зашторенными окнами открылись ворота просторного и скрытого от глаз публики служебного двора телерадиоцентра, и они тихо всосались туда, не вызвав своим вторжением никакого ажиотажа. Рабочий день для основной массы сотрудников телевизионных и радиостудий закончился еще около часа назад, и здание значительно опустело. Из автобусов высадился и мгновенно занял все стратегически важные точки телерадиоцентра десант, состоявший из двух отделений спецназа ФБГБ и роты морских пехотинцев, снятых адмиралом Троостом с охраны штаба ВМФ и предоставленных в распоряжение Кафорса.

Когда Картэна со своими бойцами прибыл на место, его встретил рык громкоговорителя, установленного над главным входом в здание телерадиоцентра:

— Внимание! Внимание! Ввиду сложившейся чрезвычайной ситуации и по распоряжению Временного военного комитета телерадиоцентр объявлен особо охраняемой зоной и взят под контроль силами безопасности! Допуск на территорию телерадиоцентра возможен только по специальному распоряжению Временного военного комитета! Предлагаю командирам, приведшим военные подразделения к зданию Государственного телерадиоцентра, немедленно вернуть подчиненных военнослужащих, и вернуться самим в места постоянной дислокации, и ожидать там распоряжений Временного военного комитета. В случае неподчинения, имею полномочие открывать огонь на поражение! Виновные в неподчинении будут привлечены к строгой ответственности по законам военного времени!

После такого заявления в стане, возглавляемом Картэной, немедленно произошел внутренний и пока еще незаметный раскол. Солдат резервного батальона и командовавшего ими пехотного субинтендента, в общем-то, использовали «в темную». Им в самых общих чертах успели только разъяснить, что президент убит, Отечество в опасности, и что надо это Отечество под руководством некого Чрезвычайного военного комитета спасать, вроде бы от каких-то террористов-радикалов… А тут, вместо террористов-радикалов, неизвестно откуда взявшийся Временный военный комитет…

«Чрезвычайный… Временный… Бес их разберет!» — крутилось в голове у пехотного субинтендента, когда он, по требованию Картэны, отдавал своим солдатам приказ рассредоточиться и занять позицию за чугунной оградой сквера напротив входа в телерадиоцентр. «Хрень какая-то творится! — продолжал молчаливо переживать пехотный командир. — Так удачно получилось попасть на переформирование в глубокий тыл, а тут — на тебе, снова лоб подставляй! Да еще, глядишь, в государственные преступники запишут… Ну их всех!»

Картэна, будучи военным разведчиком, не мог не понимать, что бросаться на неизвестного врага, о численности и вооружении которого он ровным счетом ничего не знает, — суть чистая авантюра. Однако, с другой стороны, каждая минута промедления играет против команды маршала Венара. Нерешительность и топтание на месте при захвате власти — верный проигрыш. И он, помня о наставлении, полученном от маршала во время сеанса радиосвязи, полагал, что следует атаковать как можно быстрее. Ва-банк — так ва-банк!