и неугомонный Боря тоном, не терпящим возражений, провозгласил:

– Ложись, студент, сейчас я тебя веничком побалую.

Не дожидаясь согласия, он уложил парня на верхнюю полку и начал мягко, с нарастающим усилием, хлестать веником. Саша орал, брыкался, но терпел, и когда ему показалось, что всё, пришел его последний час, Боря рванул его за плечо и, поместив в вертикальное положение, вытолкнул за дверь.

– А теперь, студент, – ледяная ванна, кричи, вопи, но прыгай! – с этими словами Боря распахнул низкую дверь в самом углу предбанника. Там было некое подобие неглубокого колодца, обитого дубовыми досками. Вода туда, вероятно, попадала из ручья, от нее шел студеный пар. Не дав Саше опомниться, Боря столкнул его в воду. Бедный парень ушел вниз с головой, тут же вынырнул и заорал:

– Зашибись!

Потом он нырнул еще раз, как бы желая удвоить удовольствие. Но вдруг Сашино тело обмякло, ушло под воду с головой и перестало слушаться, уплывая в приятное путешествие в покалывающей студеной воде. Чьи-то сильные руки схватили его и вытянули наружу.

– Саня, очнись! Ты как?

– Всё нормально, дядь Борь.

– Ты поаккуратней, такие перепады с непривычки, может и сердечко зашалить. Пошли, тебе полежать надо.

Боря уложил Сашу на лавку и накрыл одеялом.

– Ну как, оклемался? Ой, от родителей мне твоих достанется! Скажут, садюга старый, парня нам чуть не угробил.

– Всё нормально. Я просто почувствовал, что я очутился в океане, мне стало так хорошо, что не хотелось выплывать наружу.

– Бывает. Поэтому в баню одному нельзя. Только с друзьями.

Саша закрыл глаза, и тело его, будто бы вращаясь вокруг своей оси, парило в воздухе, погружая сознание в легкое забытье.

– О чём размышляешь, студент?

– Дядь Борь, а вот я всё думаю, почему, обязательно надо все грехи священнику рассказывать? Ведь наверное, можно и самому с Богом, напрямую…

– Можно-то оно можно, только тут как в спорте, – без тренера нельзя, а то с правильной дорожки собъешься. Грех – это как море. С виду теплое такое, голубенькое, а потом как огромная волна раз, – и накроет, и утянет тебя на самое дно, не выбраться. Многие люди думают, я тут у самого берега ножки помочу; один раз, другой, – вроде нормально всё, ничего не происходит, а потом бах! – цунами, и смыло человека, пропал. К греху вообще подходить нельзя. Вот посмотри, я такой здоровый и сильный, но, по сравнению с морем, я как песчинка, смоет меня волной, и обратно выплыть не смогу, только если Господь мне руку подаст. Без Божьей помощи мы ничего не можем делать. А священники, – они люди божьи на этой земле, посредники. Вне церкви, брат, невозможно от греха избавиться, искушений много.

Боря перекрестился и продолжил:

– Мы, люди, думаем – мы что-то умеем, можем. Но мы ничего на самом деле не можем. Вот, человек думает, пойду завтра на рыбалку. Червей накопал, друзей собрал, удочки приготовил, кажется ему, что всё под контролем, а у него тромб оторвался, и все, – конец. Ни рыбалки, ни друзей. Ничего. Пустота. Всё, хватит на сегодня, спать пойдем. Напоследок только, вот что: наговорил я тебе тут много всего. Ты парень умный, людей слушай, но всё через себя пропускай. Даже что от меня услышал. Сердце тебе подскажет. Знаешь, у буддистов выражение такое: «Встретил Будду, – убей Будду».

– Нет, – ответил Саша.

– Ну, значит мне повезло, сегодня жив останусь. Пошли спать.

***

Рано утром в комнату Саши постучали:

– Вставай, студент, дядька твой приехал, – сказала Егоровна.

Он начал спешно одеваться и вылетел во двор. Там стоял Серёга и беседовал с Борей. Лица их были несколько озабочены. Когда показался Саша, они натянуто улыбнулись.

– Ну, как ты, Саня? Пообтесал тут Боря тебя маленько? Через полосу препятствий бегал? – спросил Серёга.

– Не бегал, но видел, – ответил Саша.

– Ладно, поехали, я тебя домой отвезу. Мне ещё друга на вокзале встретить надо.

В дверях показалась Егоровна:

– Куда вы парня везете? Он еще некормленый, – и тут же скрылась.

– Ничего, дома поест, – сказал Серёга и, попрощавшись, сел в машину.

– Дядь Борь, спасибо вам за всё.

– Тебе спасибо, что зашёл, – сказал Боря и по-отечески похлопал его по плечу. – Зайди в дом, с Егоровной попрощайся.

Саша зашел в избу.

– На, вот, держи, поешь в дороге. Приезжай к нам через неделю, картошку поможешь посадить, – Егоровна перекрестила Сашу и вручили ему пирожки в запотевшем целлофановом пакете.

Когда машина уже пылила по просёлочной дороге, Саша нарушил тяготившую его тишину:

– Дядь Серёж…

– Что?

– Я это, хотел спросить…

– Ну?

– Мой папа… Он какой был?

Серёга посмотрел на парня исподлобья:

– Что значит «был»?

– Нет… Я в смысле, какой он вообще… Я вчера много думал… По-моему, я его совсем не знаю. Я почувствовал, что если с папой что-то случится, то я не готов… Не могу отпустить его от себя.

– Саша, с ним все будет хорошо. Переутомление.

– Да я понимаю. Мне необходимо с ним поговорить, но я не знаю как подступиться. Мы с ним последнее время тупо не общаемся.

– Ну, Сашка, тут все ясно. Не надо ждать подходящего момента для беседы. Всё должно быть прямо и просто, без затей. Называй вещи своими именами, подойди и рубани: «Батя, мы тупо не общаемся». Представь, что тебе три года, и ты говоришь папе то, что думаешь. Я вообще своего отца не видел, мамка меня воспитывала. У меня с ней такие же проблемы были, но я себя переборол. Вот мне сорок уже, а я с ней как первоклассник разговариваю.

Мужики некоторое время ехали молча, обдумывая сказанное.

– А что до твоего вопроса, каким Олег был, – то каким бы он ни был, я считаю, что сейчас именно тебе нужно дать ему то, что он не додал тебе за все эти годы.

Глава 22 Счастливая палата

Оля чудом нашла невысокое бледно-жёлтое здание медицинского корпуса. Робко открыла массивную железную дверь и заглянула внутрь. В наспех сколоченном аквариуме пропускного пункта, выполненного из затёртого оргстекла, сидела сухонькая старушка, очищавшая свои чакры медитативным лузганьем семечек. Олино появление вызвало на её доселе просветленном лице целый сонм чувств, который можно было бы охарактеризовать как индифферентное неприятие.

– Девушка, вы куда?

– Я хотела больного навестить, – проговорила Оля, оглядываясь, как будто ища поддержку у массивной двери и желтых стен.

– Вторая обувь или бахилы есть?

– Нет, но мне сказали, что у вас продаются.

– У нас не продаются, идите в главный корпус. Девятиэтажка у центральной проходной, там есть автомат.

Оля побрела обратно,