Витя, получив команду, тут же вырвал мою сумку, отшвырнул ее на пол и начал меня облапывать.

– Эй! – закричала я.

– Тише-тише, – успокоил Смолов старший и поднес палец к губам. – Просто проверка. Нам не нужны лишние уши, Вера.

– Да нет у меня никаких ушей, – заверила я. – Все по плану. Я сменила телефон, как вы сказали, старый выбросила. Еще даже часу не прошло с того момента, как я сбежала из офиса. И сразу к вам. Домой не заезжала. Фотографии со мной. Все! Я сделала, что надо, и пришла к вам.

Рука Вити заползла под мою блузу, грубо ощупала грудь, отчего я зло зашипела и попыталась увернуться. Но мое сопротивление никак не повлияло на Виктора, только когда Смолов старший подал знак, его отпрыск отстал. Ненавижу их!

– Хорошо, – вынес вердикт дядя. И снова расплылся в слащавой улыбке. – Умница моя! Ну, давай фотографии.

Он пошел к столу, включая свой ноутбук, а Витя принялся проверять мою сумку. Он просто перевернул ее и вывалил все на пол. И когда увидел на полу только косметику и упаковку от телефона, потерял интерес к сумке. Его больше увлекла коробка. Я не стала наблюдать за ним больше, просто хотелось быстрее покончить со всем этим и увидеть Надю.

Как только я сбросила фотографии Михаилу, сразу озвучила свою просьбу.

– Можно к сестре?

Смолов молчал.

– Дядь Миш. Пожалуйста! Просто увидеть ее.

– Ладно, – нехотя ответил он, пристально всматриваясь в документы. – Все равно все проверить надо. Если это не то, Вера, то ты вернешься к мистеру Россу. Поняла?

– Да, – ответила я охотно. Я вообще сейчас была готова соглашаться с чем угодно, лишь бы мне показали сестру.

– А проверю я очень быстро, – с нескрываемой угрозой произнес Михаил и опять кивнул сыну. – Займись девочками.

Я знала, что легко не будет. Сложив в сумку все, что оказалось на полу, позволила Вите взять меня за руку.

– На чем мы остановились? – спросил он призывно, как только мы вышли в коридор.

– Надя, – только и сказала я. А после вырвала свою руку и побежала по лестнице вверх, не обращая внимания на матерную ругань Вити.

Войти в комнату мне удалось не сразу. Пришлось открыть замок сначала. Они держали ее взаперти, как какую-то пленницу. Но когда я все же ворвалась в комнату, вид сестренки вызвал слезы облегчения и злости.

Она вздрогнула от стука двери и отползла в кровати, натягивая одеяло едва ли ни до носа.

– В-вера? – спросила она недоверчиво.

– Я, Надюш.

Я медленно подошла к ней, боясь делать резкие движения – она выглядела, как потерянный котенок. А когда увидела желтый след от синяка на ее скуле, впилась ногтями в ладони, чтобы не взорваться.

Все было так неправильно. И так несправедливо. Добрую милую девочку поместили в ад, и она совсем растерянна, не понимает, как отсюда выбраться.

Мне пришлось набраться побольше терпения, когда она потянулась ко мне, и я поняла, что под одеялом на ней только нижнее белье. Мое старое, которое я забыла здесь, когда собирала вещи впопыхах. Виктор, кажется, совсем рехнулся, представляя меня на месте Нади. Я лишь молилась, что дальше его грязных фантазий не зашло.

Сестренка обняла меня и тихо прошептала:

– Он заб-брал мою одежду. Д-давай уедем?

Я посмотрела на нее и начала поглаживать по волосам, пытаясь успокоить ее и себя заодно.

– Все хорошо, милая.

В ее глазах стояли слезы и мольба.

– Все хорошо, – твердила я, потому что ничего больше сказать не могла. Спиной чувствовала взгляд Виктора, застывшего на пороге комнаты. Здесь ничего не изменилось. Даже противные зеленые обои в мелкий цветочек.

– Вы закончили? – спросил он раздраженно. – Теперь-то мы продолжим, Вера?

У Нади в ужасе округлились глаза, но я как могла улыбнулась ей и развернулась. Она сжала мои руки до боли, не намереваясь отпускать.

– Витя! – начала я натянуло. – Витенька, ну дай нам еще пару минуток, а? Давай сделку заключим? Каждая моя минута с Надей равна двум с тобой. Как тебе?

– Двум? – он хохотнул. – Ты меня за лоха держишь?!

– Хорошо, час! – тут же воскликнула я. – Давай-ка посчитаем. В сутках двадцать четыре часа. Представь, я твоя на целые день. В полное пользование. Дашь нам двадцать четыре минуты?

Надя издала вялое «нет» и начала нервно дергать мою руку за спиной. Я быстро обернулась и послала ей умоляющий взгляд. Она обычно понимала меня без слов, вот и сейчас застыла, давая мне возможность построить глазки Вите. Женская хитрость – мое единственное, черт возьми, оружие.

– Моя, – протянул Витя зловеще и предвкушающе. – На целый день.

Я скромно улыбнулась и потупила взгляд, подавая ему ложные знаки. Он рыкнул, как животное, и захлопнул дверь. А спустя секунду послышался щелчок замка, и я выдохнула. Хорошо!

Мгновенно развернулась к сестре, а она зарыдала, повиснув на мне, как обезьянка.

– Так, Надежда! – произнесла я тоном нашей мамы, когда она злилась. Это тут же привело малышку в чувства, и она посмотрела на меня своими огромными чистыми глазищами. Я покосилась на дверь и зашептала: – Зная этого отморозка, могу с точностью сказать, что он вернется через минут десять. Потому ты быстро и тихо делаешь то, что я тебе говорю, поняла? Без споров, без единого звука.

Она кивнула, и я отпустила ее. Огляделась по сторонам – действительно, ни одной шмотки. Кроме кровати в комнате был еще и шкаф, но створки были распахнуты, так что я видела, что он пустой. Яростно дернув штору, я всучила ее Наде и показала обернуться как парео. И пока она делала это, я открыла окно. На нем был замок и сигнализация. Но чего никто не знал, так это того, что я сломала и то, и другое еще два года назад. Потому что знала, что однажды придется сбегать из этой чертовой комнаты.

К окну подступала тонкая сухая ветка старого дуба. Единственная причина, по которой это дерево до сих пор не спилили – оно росло на территории соседа. С другой стороны забора жил старый еврей, эмигрант из Израиля. Дядя всегда посмеивался с того, насколько жадным и скупым был этот старик, что даже не мог купить себе новые штаны, и делал латки каждый раз, когда протирались старые.

Но этот старый еврей экономил не только на штанах. На обуви, на еде, на защите своего дома, да на всем! Ради чего, спросите вы? Ради его страсти – старенького Мустанга. Он обожал свою ретро машину. Каждый вечер, возвращаясь домой с работы на убитом велике, он входил в гараж, брал ведро с тряпкой и полировал машину. Каждый чертов вечер! Я наблюдала за ним сначала с любопытством, так как окно этой спальни как раз выходит на окно в крыше его гаража. А потом поняла, что он просто чокнутый. И я знала, что машина рабочая. Он заводил ее, проверял давление в шинах, заглядывал под капот. Но ни разу, пока я жила здесь, так и не выехал. Я знала еще две вещи. Старый еврей скорее бы умер в нищете и без крыши над головой, но никогда не стал бы продавать свою машину, потому что она принадлежала его покойной жене, фотография которой висела на стене гаража. И ключи он хранит в козырьке над рулем.