Львович в курсе того, кем был Рее Ол Дейн. Не смотрите на меня, вы же не пришли сразу и не объяснили, в чем дело. Тогда бы я был нем как рыба.

— Буду признателен, если вы и сейчас перестанете говорить загадками, — заметил Витольд Львович.

В квартире профессора наступило такое молчание, что Мих даже услышал, как прочие козлоногие, которых выпроводили наружу (иначе всем тут никак не разместиться), цокают копытами по дощатому полу подъездной площадки.

— Видите ли, в чем дело, — сказал наконец Галахов, мельком взглянув на Маар То Кина, — после казни сына я был в очень подавленном состоянии. В Моршане меня ничто не держало, а тут как раз один из знакомых сказал, что Матарский королевский университет ищет специалиста по славийскому языку и истории. Похлопотали изрядно — сами понимаете, на каком положении я был после заговора, — но спустя месяц я уже был в Аховмедии. Удивительная страна, скажу я вам…

— Виталий Арсеньевич, если вас не затруднит... — вмешался Витольд Львович.

— Да, простите. Через некоторое время ко мне стали обращаться из высочайшей свиты Его Величества. По большей части они интересовались бытом и обычаями Славии. Тогда наши страны впервые за долгое время стали сближаться. Нет, не подумайте, я не говорил ничего такого, что могло навредить Славии. Чем дольше я оставался в Матаре, тем больше узнавал об Аховмедии и тем теснее общался с разными людьми. Прошу прощения, прочими.

— Судя по всему, вы там на каком-то особом положении, — заметил Меркулов.

— Он — тиир кан, — заметил пожилой аховмедец, долгое время сидевший молча.

— Мудрый старик, — перевел Галахов. — Довольно интересное звание, хотя это скорее неофициальное прозвище. Когда-нибудь я обязательно расскажу…

— Когда-нибудь — обязательно, — с нажимом сказал Меркулов.

— Через пять лет я вернулся, опять стал преподавать. Постепенно общение с аховмедцами сошло на нет. Поэтому я совсем не удивился, когда делегация во главе с Его Высочеством, прибыв в Моршан, не искала со мной встречи.

— Если тебя назвали тиир кан, то ты будешь им всю жизнь, — заметил Маар То Кин, — мы просто не хотели компрометировать Виталия Арсеньевича.

— Потом произошло убийство аховмедца. Спустя несколько дней пришли вы с этим изображением, что увидели на теле мертвого. Я не посчитал, что будет дурным объяснить вам его обозначение. И все. А сегодняшним днем — это досадное происшествие…

— Какое происшествие? — встрепенулся Витольд Львович.

— Я, признаться, толком ничего не понял. Послышался шум. Когда я выглянул, никого уже не было. Позже явился Маар То Кин с подопечными. Он сказал, что моей жизни угрожает опасность. Некто пытался проникнуть ко мне, и аховмедцам надлежит некоторое время охранять меня. Право, какая-то чушь…

Орчук был согласен с Галаховым: вздор полнейший. И так едва поспевал за слишком быстрым разговором — Галахов, отец предателя, и сам, оказывается, на короткой ноге с козлоногими. Но это ладно. Теперь и его некто убить пытается. Мало им своего душегубца, теперь что, еще за профессорским гоняться изволите?

Вот только Меркулов в лице изменился, весь побледнел да точно в пружину сжался.

— Простите меня, Виталий Арсеньевич, — чуть ли не заикаясь, произнес титулярный советник.

— Ну что вы, Витольд Львович, это вы меня простите. Пришли ко мне в гости, а тут вам еще бока намяли. Кстати, если не секрет, по какому вопросу пожаловали? Вы ведь не просто так к старику чай попить зашли?

— Не просто так. И по всей видимости, именно я спровоцировал покушение на вашу жизнь.

— Какое покушение? — Галахов завертел головой — на Маар То Кина, на Меркулова, на Миха, снова на аховмедца. — Объясните хоть что-нибудь!

— Хорошо. Сегодня я неосторожно обронил в обер-полицмейстерстве, что мне необходимо навестить вас, Виталий Арсеньевич. Обмолвился, совершенно не подумавши о последствиях и о том, что это могут услышать не те уши… — Витольд Львович замолчал и вдруг повернулся к козлоногому. — Достопочтенный Маар То Кин, у меня к вам предложение о сотрудничестве.

Аховмедец и бровью не повел.

— Я знаю, что Виталию Арсеньевичу пытался навредить тот же самый человек, что убил Логофета. Ростом ниже меня, весь в черном.

Даже Мих заметил, что Маар То Кин стал реже дышать, а лицо будто исказилось. Но Меркулов и не думал выжидать. Пытаясь склонить аховмедца путем душевных терзаний, он продолжал говорить:

— Знаю, что смерть Логофета связана со святыней. Только из-за нее вы согласились на неравный мир с дрежиенцами.

Маар То Кин с силой сдавил кресло, в котором сидел, копыто против воли стало постукивать по полу. Вряд ли козлоногий что хотел передать, скорее, не мог держать себя в узде. Орчук про себя даже усмехнулся: а хорошо бы этих прочих, так похожих на животных, по-настоящему в узде держать.

— Знаю даже, кто пообещал вам святыню, но не сдержал слово. Брат Императора, великий князь.

Теперь Миху даже жалко аховмедца стало. Напоминал он шулера, севшего играть в полной уверенности, что уйдет домой с набитыми карманами, но попавшего на более искусного игрока.

— И я клянусь, что сделаю все, чтобы вернуть святыню и передать ее вам. Это дело даже не личных интересов, а государственной важности. Но и вы должны мне помочь. Расскажите, что вы видели сегодня.

Орчук головой покачал. На что им события сегодняшние ворошить? Даже он понял: Черный сюда прибывал не с добрыми намерениями, а старика укокошить. Как и зачем? Так Витольд Львович сам признался, имел неосторожность сказать, что к Галахову отправится. Вот искариот, кем бы он ни был, и послал Черного вперед их. Теперь бы взять да козлоногого сразу о святыне спросить. Чего вокруг да около ходить? Тем паче вон рот открыл, говорит.

— Мы всегда в ответе за своих людей. Вернее, вы нас за людей не считаете. Как вы говорите — «прочие»? Так вот, когда убили Ло… Рее Ол Дейна, ко всем высокопоставленным чинам была приставлена охрана, включая Виталия Арсеньевича. Не смотрите так, он тиир кан. Мы не могли допустить, чтобы из-за нас его жизни или здоровью угрожала опасность.

— Когда мы приходили в университет, ваш человек уже был там?

— Да, снаружи. И вас заметил. Он просил милостыню снаружи, копыта специально тряпками замотал, а сам робу накинул, будто из нищих паломников. И за домом всегда смотрели, чтобы, не дай рогатый, — Маар