– Она что, невероятно умна? – спросила Маргарита Михайловна.

– Да нет, я бы не сказал. Обыкновенная.

– Тогда, наверное, она круглая дура, – с усмешкой предположила Марго.

– Вот это уж точно нет, – горячо возразил адвокат. – Я же говорю – обыкновенная.

– Тогда она может перемениться. Конфуций говорил: «Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться».

По глазам Киргана она поняла, что цитирование Конфуция ему изрядно поднадоело. Ничего, перетерпит. Все равно Марго Усольцева будет приводить слова своего любимого мудреца, даже если кто-то будет думать, что они не к месту. Практика показывает, что рано или поздно умные мысли достигают нужных ушей, надо только не лениться эти мысли озвучивать и не обращать внимания на то, что над тобой посмеиваются. Да и пусть посмеиваются. Потом сами же спасибо скажут.

– Борис Леонидович, Наташа просила ей погадать. Это делается заочно? У меня есть фотография.

Райнер поморщился, словно съел что-то горько-кислое.

– Ну что вы из меня гадалку делаете, право слово! Сколько раз я объяснял…

– Боренька, – тихо проговорила Марго, ласково погладив его по руке, – не отказывай. Наташе нужно утешение, разве ты не понимаешь? От тебя никто не ждет пророчеств и каких-то невероятных прозрений, нужно просто передать ей какие-то слова, которые ее поддержат.

– Что с вами сделаешь… – проворчал Борис Леонидович. – Ладно, давайте фотографию, сидите здесь, приду – все расскажу.

Как только Райнер покинул квартиру Марго, сразу стало тихо и как-то пусто. Просто удивительно, как всего один человек, причем весьма и весьма стройный, ухитряется заполнять собой все пространство, которое буквально вибрирует вокруг него эмоциями, звуками, настроением и еще чем-то, чему нет названия, но что ощущается явственно каждой клеточкой. Ленар удрученно молчал, машинально помешивая ложечкой в своей чашке с чаем, Марго бесшумно сновала из гостиной в кухню и обратно, убирая посуду, а Виталий Кирган пересел на диван, прижался затылком к подголовнику и закрыл глаза. Он понял, что его так тянет в этот дом. Здесь ему не было холодно.

Кажется, он даже задремал. Во всяком случае, появление Бориса Леонидовича стало для него полной неожиданностью: Виталию казалось, что прошло всего несколько минут. Ленар с грохотом отодвинул стул и кинулся к Райнеру:

– Ну что? Что вам карты показали?

– Да сядь ты, торопыга. – Борис усмехнулся и присел на диван рядом с Кирганом. – Где Гоша?

– Она на кухне, – с готовностью откликнулся Ленар. – Позвать?

– Не надо, сама придет, когда управится.

– Я все-таки позову, – упрямо ответил юноша.

Ему так хотелось услышать хоть что-то утешительное о своей любимой! Борис с иронической улыбкой посмотрел ему вслед и неопределенно протянул:

– Молодость…

– Н-да, – поддакнул Виталий, не зная, что сказать.

Когда пришли Марго и Ленар, Райнер заговорил:

– Наташе для нормального развития жизненного пути нужно отказаться от стереотипов, которые ее тормозят и не дают двигаться вперед. Она страдает ригидностью мышления, вбивает себе что-то в голову и уже не прислушивается ни к каким доводам. Гоша, ты помнишь, что говорила твоя знакомая дама из Института планирования семьи? Ведь в нашей стране бесплодие лечат точно так же, как за границей, те же методы, те же препараты, а Наташа вбила себе в голову, что у нас врачи плохие и медицина не развита и нужно лечиться непременно в Швейцарии. Это ее и погубило. Ей мешают и другие стереотипы.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Ленар.

– Наверное, то, что мужчина не должен быть моложе женщины, – предположил Кирган, пряча усмешку.

– Или ее исступленное стремление иметь ребенка любой ценой, – возразила Маргарита Михайловна. – Может, ей природа детей не дает, потому что у нее совершенно другое предназначение. Или природа точно знает, каким должен быть мужчина, от которого ей следует рожать, и от всех остальных она просто не беременеет. Как знать, может быть, ты, Ленар, и есть тот самый мужчина.

– Не беременеет? – Он все никак не мог прийти в себя, и Виталию вдруг стало понятно, что о бесплодии Натальи юноша слышит впервые. – Лечение в Швейцарии? Но я же ничего не знал! – В его голосе были отчаяние и недоумение. – Почему Наташа ничего не сказала мне? Ведь у моей мамы близкая подруга – один из лучших специалистов по бесплодию в Татарстане, у нее и связи есть за границей, я бы мог помочь.

Марго неожиданно рассмеялась:

– Ленар, голубчик, ты себе противоречишь. Ты же зациклен на том, что человек должен пробиваться своими силами, в одиночку, переживаешь из-за того, что чего-то не можешь сам и вынужден обращаться за помощью. А тебе известен закон, по которому к человеку относятся именно так, как он сам относится к другим? Ты не хочешь посторонней помощи, избегаешь ее, а удивляешься, что Наташа не просила помощи у тебя. Ты, наверное, ей все уши прожужжал про то, что просить о помощи – стыдно. Было?

– Было, – признался Ленар, понурившись.

– Чего ж ты теперь хочешь? Ты – один на один со своими проблемами, и она одна. Кстати, и у Конфуция есть мудрость на этот счет. Ты вот расстраиваешься, что Наташа не поделилась с тобой, а ведь ты и сам ничем с ней не делился. Ученик спросил: «Есть ли слово, которым можно было бы руководствоваться всю жизнь?» Философ сказал: «Это – снисходительность; чего сам не желаешь, того не делай другим».

Ленар выглядел таким подавленным, что Киргану стало жаль его, захотелось поддержать парня, но он ничего не придумал, кроме как перевести разговор на другую тему.

– Вообще-то Наташа просила погадать не насчет себя, а насчет Кати, – сказал он. – Я же объяснял.

– Э, нет, друг мой, – покачал головой Райнер, – про загробную жизнь карты Таро не рассказывают.

– Но как же… – попытался настаивать Ленар, но тут вступила Марго:

– Ученик спросил Конфуция о смерти. Конфуций ответил: «Мы не знаем жизни, как же мы можем знать смерть?» И вообще, Виталий, голубчик, смерть – это такая субстанция, к которой лучше лишний раз не прикасаться, особенно неумелыми руками. Поверьте мне.

– А что же мне сказать Наташе? – спросил Виталий. – Она ведь переживает.

– Скажите, что у Кати все хорошо, – посоветовал Борис Леонидович, – она не мучается, ей не больно и не страшно. Ну, сами придумайте.

– А еще она просила узнать у Ленара, в чем Катю похоронили, а то она боится, что мать не ту одежду выбрала.

Ленар насупился, было видно, что воспоминания о похоронах для него тягостны.

– Катю хоронили в закрытом гробу, так ее мать решила. Наверное, Катя вся разбитая была, – процедил он сквозь зубы.

– Ладно, я так ей и скажу.

– Да вы с ума сошли, Виталик, голубчик! – всплеснула руками Маргарита Михайловна. – Как можно Наташе такое сказать! Она этого не вынесет. Скажите, что… Ленар, какая у Кати была любимая одежда?