успею добраться, дам тебе передрать конспект, – не скрывая своего разочарования, вздыхает Милена и в конце кокетливо мне подмигивает. Тут до меня, наконец, доходит, что у девицы-то ко мне не только шкурный интерес. Приглядываюсь повнимательней. Ну, ничего такая… Наверное. Впрочем, тут вообще без вариантов.

– Да мне и конспект не нужен. Я в прошлом году все это дело прошел, там по-другому расписание ставили.

– Правда? – округляет глаза Милена. – Тогда… – она нерешительно оглядывается на подружек, – может, ты бы одолжил свой конспект мне? А я бы домой рванула, тут недалеко. К черту Луценко.

– Ну, конспекта мне, допустим, не жалко, но отрабатывать-то один хрен заставят, – напоминаю я на случай, если Милена вдруг забыла об этом факте.

– Да и фиг с ним. Может, хоть погода нормальная будет. Не то, что сейчас. Так я могу на тебя рассчитывать?

Хватка у Милены бульдожья.

– Давай я у себя пороюсь вечером и, если найду, отпишусь.

Нетерпеливо кошусь на часы. У меня на этот день вообще-то планы. Не зря же я на лекции забил.

– Буду ждать. С меня пиво.

– Я не пью. Ну, все, давай. Удачно тебе добраться.

Я даже не спрашиваю, в какую ей сторону. Потому что куда бы ни лежал ее путь, сегодня нам не по пути в любом случае. Ныряю в нагретый салон и уже оттуда звоню матери, чтобы удостовериться, что наш с ней план до сих пор в силе.

– Привет, Феденька, а я как раз тебе хотела звонить.

– Привет. Значит, легок я на помине. Ты малых-то забрала?

– Забрала-забрала. Не переживай. Мы уже дома.

– И как? – не могу не спросить. В конце концов, моя мать впервые изъявила желание взять к себе Никиту с Данилом с ночевкой, пока отец укатил на очередной симпозиум.

– Все хорошо! Я столько им наготовила! И с курицей пирог, и с малиной. Мясо запекла…

– Ты как всегда, мам.

– Ну, а что? Они такие худенькие у тебя, Федь.

– А я, что, толстым был? – хмыкаю. Мама молчит, наверное, не улавливая никакой связи, что, впрочем, понятно. Это я все время забываю, что генетика у нас с сыновьями разная.

– Да где там? В общем, ты не переживай. У нас все хорошо. Я мальчиков не обижу…

– У меня и мысли такой не было.

– Значит, ты святой человек, Федя, потому что после всего я не заслуживаю такого доверия.

– Ну, ма… только не начинай опять. Мы же уже сто раз это обсуждали.

– И слава богу! Ты не представляешь, как много это для меня значит. Я же…

Ну, вот! Опять она плачет.

– Мам… – вздыхаю.

– Все-все! Я сейчас возьму себя в руки.

Я недоверчиво усмехаюсь и осторожно выруливаю со стоянки.

– Что там у вас за шум?

– Это Даник с Никиткой гоняют Дика. Вы, кстати, не думали завести собаку? Мальчики не нарадуются. А у вас все-таки свой дом. Сам бог велел.

– Ну… это дом Дины.

– Хм… Конечно. Но ведь вы живете там вместе. Или есть вероятность, что это ненадолго?

Я сбрасываю скорость – на дороге ужасный гололед. А что касается всяких там вероятностей…

– Нет. Это исключено. – Губы складываются в идиотскую улыбку. И сколько бы я ни пытался вернуть серьезное выражение лица, ни черта у меня не выходит. Не знаю, можно ли назвать это счастьем, но… Моя жизнь в последние несколько недель определенно стала терпимей. Я много об этом думаю и постоянно анализирую… По крайней мере, в те моменты, когда мы с Диной, затраханные до изнеможения, расходимся по разным комнатам. И, в конце концов, прихожу к выводу, что, несмотря на всю ее мудрость, кое в чем моя титановая королева все-таки не права. Я не могу вернуться к жизни. Просто потому что той жизни, которая была у меня с Лизой, нет. Она разрушена, но… я, наверное, мог бы начать все заново. С чистого листа, без оглядки на прошлое, которое было таким ярким, что в какой-то момент я просто перестал смотреть вперед, постоянно оглядываясь, смещая объем и фокус с чего-то важного, разворачивающегося у меня прямо под носом. С той же Дины, с которой мне так хорошо. Да что там… Мне… охрененно. Во всем. Господи, после той самой первой ночи… Теперь я ее называю первой, да… Между нами все до того изменилось, что я… уф… я только о нас и думаю. Хочу ее постоянно. Как переспевший девственник. Зажимаю везде, где удается зажать. Изнываю, если она задерживается в офисе, и с трудом сосредотачиваюсь на лекциях, то вспоминая о том, что было, то предвкушая, что еще будет. Как я ее… Как она меня…

Но даже сейчас, спустя почти полмесяца, я не понимаю, как мне хватило ума в ту ночь повести себя с ней так правильно. Назваться гребаным королем и заявить, что с этого момента в нашей постели я главный. Наверное, и тут Дина ошибалась. Главное не то, как я себя ощущаю (видит бог, я перед ней робел, до последнего сомневаясь, что Дина мне по зубам), так вот, главное не то, как я себя ощущаю, а то, как она позволяет мне себя ощущать… Ведь если бы Дина в ответ на то мое заявление рассмеялась, или сказала бы что-то вроде: «Эй, мальчик, окстись», я бы тут же пошел на попятный. Но она только выдохнула:

– Хорошо. Я… поняла.

И замерла мышкой, покорно глядя в глаза. Спросите меня, как себя чувствует простой парень, когда женщина уровня Дины смотрит на него так? Спросите! И я вам отвечу: он чувствуют себя королем мира. Титановым, бронзовым, похер… Почти всемогущим. Это такая мотивация, такой стимул, такой сумасшедший заряд, что мама дорогая. И, конечно, это пипец какой вызов. Во всем. Не только в постели. Хотя, конечно, только там я пока и не оплошал. В других же сферах жизни с этим пока трудно. Но я не теряю надежды однажды подтянуться и там.

И снова я, как дурак, улыбаюсь. Ну, а что? Вы бы слышали, как она подо мной стонала. И не только под… Ведь за это время чего мы только не вытворяли!

– Ладно, мам, раз у вас все хорошо, не буду отвлекать.