призвал молиться за него, как он будет также молиться за них, и все слушавшие его, от мала до велика, плакали столь горько и жалобно, словно лучших их друзей предавали земле, он же плакал вместе с ними[1491]. И покончив с тем, в тот же самый день или же на следующий после такового, собирался таковой почтенный человек направиться в бургундскую землю, тогда как братия[1492] умолила его задержаться в Париже, дабы проповедями своими закончить успешно здание, каковое он начал возводить. И в то же время предано огню было множество мандрагоровых яблок[1493], каковые множество глупцов сохраняло в известных им тайниках[1494], возлагая на таковые отбросы величайшие надежды, и крепко веря, будто обладая таковыми, и завернув их в отрезы шелка или же льна[1495] забудут о бедности до конца своих дней, и посему, все, кто обладали или же охотно раздавали таковые, услышав ныне как почтенный человек порицает всех, лелеющих столь столь нелепое суеверие, поклялись навсегда от них избавиться, при том, что по все время, сколь они ни хранили таковые, достаток их не увеличился, тогда как они продолжали со всем упорством надеяться, будто таковые [мандрагоры] даруют им богатство в будущем, по совету неких старух[1496], каковым до всего есть дело, предавшимся злу, каковое есть колдовство и ересь в неприкрытом своем состоянии.

503. (апрель 1429 г.) Далее, в указанное время на берегах Луары[1497] появилась как то говорили, некая Дева, которая объявляла себя пророчицей, и заявляла: «Такое-то событие случится всенепременно». Она во всем противилась регенту Франции[1498] и всем, кто ему служил. Уверяли, что вопреки всем, кто вел осаду Орлеана, она вошла в крепость вместе с огромным отрядом арманьяков и большим запасом продовольствия, потому что осажденные уже почти отчаялись, когда увидели их на расстоянии одного или двух полетов стрелы, а в Орлеане нужда была такая, что если кому удавалось найти на обед хлеб за три блана[1499], тот почитал себя счастливчиком. Еще многое другое рассказывали о ней те, кто арманьяков предпочитал бургиньонам[1500] и регенту Франции; они же утверждали, будто она в детстве пасла овец и будто бы птицы лесные и полевые, стоило ей позвать, слетались к ней на колени и клевали хлеб словно ручные. In veritate appocrisium est.[1501]

504. Далее, в указанное время арманьяки сняли осаду с Орлеана и силой заставили англичан отступить, но те ушли к Вандому, и взяли город, как то рассказывают. И везде с арманьяками была эта вооруженная Дева и несла свое знамя на котором было написано единственное слово «Иисус», и еще говорили, будто она требовала от одного английского капитана[1502], чтобы он со своими людьми снял осаду, а если нет, то им придется плохо, и они покроют себя позором, на что он отвечал ей грязными словами, как то, звал ее развратницей и шлюхой; а она ему сказала, что как бы он ни старался, им в скором времени придется оттуда уйти, хотя ему этого уже не увидеть, и вместе с ним умрут многие из его людей. Но случилось как она говорила, потому что он утонул за день до того, как началась резня, а потом тело этого капитана выловили из воды и [разрезав на четыре части, сварили в кипятке[1503], и унесли] в Сен-Мерри[1504], где он оставался еще VIII или X дней в часовне что возле склада, днем и ночью рядом с его телом горели четыре свечи или факела, а затем отправили откуда он был родом, чтобы похоронить.

505. Также, в указанное время уехал брат Ришар, а в последнее воскресенье перед тем как ему отъехать, в Париже ему было сказано отправлять службу в том месте, или рядом с тем местом где монсеньор Св. Дионисий[1505] лишился головы вместе со множеством других мучеников. Туда же[1506] из Парижа отправились больше VI тыс. народа, большинство шло в субботу вечером, огромными толпами, чтобы в воскресенье утром занять лучшие места, и спали прямо в поле или в лачугах, как у них получилось устроиться, но богослужению помешали, каким образом, я о том умолчу, но отслужить мессу ему не удалось, что всех добрых горожан привело в уныние. Больше в это время он в Париже не служил мессы, и должен был уехать.

506. Также, в указанное время арманьяки хозяйничали в округе и разрушили все вокруг, англичан здесь было около 8 тыс., но когда англичане наконец нагнали арманьяков, их осталось 6 тыс., а арманьяков было X тыс. Те бросились на англичан с яростью, но англичане приняли бой, и с той и с другой стороны было много убитых, но в конце концов англичане не сумели выдержать, ибо арманьяков было вдвое больше и те их окружили со всех сторон. Англичане были разбиты наголову, как то говорили, у них оказалось убитыми IIII тыс.[1507] или более, сколько было убито других, в Париже не знают.[1508]

507. Далее, в воскресенье, на XIX день апреля, тысяча IIIIc XXIX года, преподобным отцом во Христе, епископом Парижским[1509] вкупе с иными прелатами освящена была церковь Сен-Лоран, что за городской чертой[1510].

508. на VI день июня месяца сказанного же тысяча IIIIc XXIX года, в Обервилье[1511] родилось двое детей, составлявших вместе единое тело[1512], это воистину так, ибо мне случилось видеть их и держать их в собственных руках, у них же, было, извольте видеть, две головы, четыре руки, две шеи, четыре ноги и четыре ступни, при том, что живот и пупок были у них один на обоих, а также у них имелись две головы[1513] и две спины. Их же окрестили, и они же прожили на этом свете три дня, дабы парижский народ имел возможность увидеть столь великое чудо, и как то доподлинно известно, X тысяч человек, равно мужчин и женщин, сумело таковых увидеть; по милости Господа Нашего, мать их сумела разрешиться от бремени, оставшись при том живой и здоровой[1514]. Они же появились на свет около VII часов утра[1515], и были крещены в приходской церкви Сен-Кристоф, правую же из них нарекли Агнессой, левую — Жанной, отцом же им был Жан Дискре, а матерью — Жилетта, и после крещения они прожили еще час[1516].

509. Далее, на