В одном из разрушенных дворов солдаты замечают грушу с крупными яркими плодами. Один из них, чертыхаясь и кривляясь, будто скользкий червяк, ловко ползет на кособокое дерево, откуда уже прыгает на крышу дома и бросает нам плоды. Последние еще зеленые, на ощупь деревянные, но сладкие.

Не заходя в отдел, я отправляюсь завтракать в ОМОН. Земляки прибираются у себя на ПВД, метут плац и убирают набросанный мусор. Я моюсь в душе и стираю нехитрое свое белье. Скоро сюда приедет генерал — начальник милиции Красноярского края. Его-то появления и ждут не дождутся в подразделении. Решив не связывать день с ОМОНом, чтобы не оказаться здесь ненужным и лишним, я возвращаюсь в отдел.

Сегодня Рамзеса Безобразного посетила очередная бредовая мысль о наведении порядка в нашем подразделении. Им было решено утвердить и внедрить в жизнь новый план организованной работы службы, который сразу выдвинет ее в первые ряды борцов с преступностью. Рамзес составил на удивление тупой график распределения наших сил, по которому одни участковые будут ходить через сутки в СОГ и на 26-й блокпост, а другие в это время будут, как в сказке, раскрывать преступления в городе. Этакая спецбригада быстрого реагирования, летучая банда из целых десяти бездельников.

Моя личность числится во втором списке, в рядах спецбригады.

После обеденного сна, чтобы как-то скрасить безделье (сегодня я действительно считаю себя бездельником и горжусь этим), я прихожу в кафе. За одним из столиков сидят Рафинад, Альф и Толстый Бармалей. Толстый ковыряется в носу своими огромными ручищами, а двое других строчат изо всех сил какие-то неведомые бумажки.

Сегодня из республиканского МВД пришел приказ о предоставлении результатов работы по операции «Мак». Что она идет, знали и раньше, но, по обыкновению своему, близко к сердцу мы ее не принимали, а туманный призрак разрастающейся наркомании старались гнать прочь из своего смущенного бытовыми проблемами сознания. И вот сегодня понадобились результаты. Все мы тут брошенные и забытые, и вспоминают про нас, только когда надо выполнить очередной безумный план, что произошло и сейчас. А потому большинство из нас тоже живет по принципу: кому надо, тот и сделает. Вот Альфу с Рафинадом и понадобилось.

Суть их стараний в следующем: один из них у самого отдела находит куст дикорастущей конопли, что растет тут на каждом шагу, приглашает двух прохожих побыть понятыми, срывает его, упаковывает в целлофановый пакет, опечатывает, пишет в отделе рапорт об обнаружении им признаков преступления по факту незаконного выращивания неизвестными лицами наркотических растений, принимает письменные объяснения от понятых (мимо проходил, ничего не видел, ничего не знаю, чья конопля, не предполагаю), составляет протокол осмотра места происшествия, где указывается целое насаждение дрянного этого растения, фантазируя дальше, составляет акт уничтожения данного посева, приписывая себе скромный труд в вырывании и сожжении не менее ста-двухсот кустов, затем направляет упакованную коноплю на экспертизу в республиканское МВД, куда надо еще добраться на машине, а на следующий день приехать забрать бумажку, в которой будет написано, что, да, действительно, изъятое вещество является наркотическим и масса его такова-то. Затем все эти бумажки собираются в кучу, подшиваются в одно дело, по которому делается отказной материал.

Этот же участковый, что вчера мыкался не менее трех часов на благо бюрократической организации, сегодня будет писать отказ в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления, так как конопля оказалась бесхозной и никто ее специально не выращивал. Все труды, вложенные в папку этих бумаг, пойдут в пыльные милицейские архивы и будут годами лежать на полках как результат проделанной когда-то работы, хотя место им только одно: мусорная урна, не дальше. Из этого состоит половина деятельности милиции — составление бестолковой архивной литературы. Зато теперь работа по операции «Мак» у нас в отделе удастся на славу.

Вечером под предводительством Безобразного мы идем на рынок за «бесхозной водкой». Хозяева торговых точек имеют с нами негласный уговор; по необходимости отдавать милиционерам спиртное без составления протоколов, а мы, в свою очередь, выдаем его за «бесхозное». Но этот уговор нарушает Безобразный, требования и жадность которого заходят слишком далеко. Он требует полной выдачи всех спиртных запасов рынка. На нас ропщут, негодуют, но два пакета водки — по две три бутылки с точки — мы все же набираем. Изъятое ложится на заднее сиденье рамзесовской машины. Больше эту водку никто уже никогда не увидит.

Начинается дождь. В промокшем, залитом водой отделе гаснет свет.

Долгожданная прохлада заполняет город. Она вползает в душную тьму нагретого дневным зноем нашего общежития. Узкие стены коридоров гонят свежий, влажный воздух, он словно бальзам ложится на неприятное, липкое тело, на горящее, напряженное лицо.

Вечер.

В самом конце строя мы с Плюсом рассказываем друг другу анекдоты, глумимся над Рэгсом и Безобразным.

В 01.00 ночи оставшиеся в отделе отцы-командиры решили поднять нас в ружье.

Задыхаясь от крика, надрывается на столбе недавно сломанный и уже кем-то починенный «матюгальник». Не менее четырех раз он собирает на построение людей. Но на улице идет дождь, а на обоих этажах общежития наплевавшие на всю войну контрактники хлещут водку.

Лишь через час после объявления общего сбора перед дежурным Капитаном-Кипежем на плацу выстраивается около двадцати, вместо положенных пятидесяти, человек. Все одеты как французская армия: кто в тапочках на босу ногу, кто в трусах, обернувшись плащом, один под зонтиком, половина без оружия. Кипеж, поднявший вместе с ответственным по отделу эту тревогу, скоро объявляет, что, возможно, приедет какой-то проверяющий из Пыльного, так что, если что, не оплошайте и в следующий раз выходите вовремя.

Кипежу, родившемуся где-то на перепутье заповедных дорог, неведомо простое, спокойное извещение личного состава о чем-то. Всем долгим разговорам и пояснениям он предпочитает короткие и ясные команды «В ружье!» и «Тревога!».

Строй спешно расходится.

Наблюдая за всем этим бардаком из окна, я доедаю курицу, купленную вечером на рынке для увеселения поникшей моей души.

В 05.00 неспокойный сон отдела будит все тот же «матюгальник»: «Строиться на построение!» (любимая фраза Кипежа). На всякий случай, страхуя себя от непредвиденного начала рабочего дня, на построение я снова не выхожу, и закрываю дверь на замок.

Те, сознательные, кто все же вышел, отправляются на какую-то непредвиденную зачистку. Одни контрактники.

Утреннее совещание в кабинете участковых. У Безобразного никак не получается внедрить в жизнь такой замечательный, вчера им придуманный план работы. Участковые огрызаются и довольно неохотно идут на 26-й блок и в СОГ. Кроме того, половина их, бесследно исчезнув, не возвращается с утренней зачистки. Они давным-давно спят в кубриках.

Упустив благую минуту, когда можно было улизнуть, я вместе с Толстым Бармалеем, под чутким руководством Рамзеса, еду на автобусе в который раз искать по ларькам да рынкам водку. Рэгс и Тайд каждодневно требуют результатов от службы по изъятию спиртного. Однако сегодняшняя затея выдумана Безобразным вовсе не для увеселения обоих начальников, не для поднятия собственного боевого духа поллитровкой водки, ему на нее плевать — животные в ней не так остро нуждаются, — Безобразный хочет взять «крышу» над всеми торговыми точками района. Над всеми!