им, что ты не хочешь более участвовать в процессе.

– Согласен, месье.

– Я пришел сказать тебе, что твое дело хорошо продвигается, осталось лишь запастись терпением. Ты понял? Это то, что я пришел тебе сказать.

– Большое спасибо, месье.

– А сейчас ты можешь вернуться обратно.

Я попрощался и вернулся в тюрьму.

На следующий день около 10 часов меня посетила мой адвокат – очень взволнованная Антуанетта Мукамусони. Когда я рассказал ей все свои новости, она очень удивилась, но в то же время и очень обрадовалась, поскольку она считала, что Бог завершит это дело. В течение 40 минут мы решали, как мне предстать перед судьей и какие речи мы должны произносить. Мы в действительности подтверждаем, что написали письмо, в котором просили Президента о помиловании.

Через десять минут после того, как адвокат ушла, генерал Рвигамба снова нанес мне визит. Сидя на балконе директорского кабинета в кампании директора на этот раз он был более категоричен: «Кизито, не появляйся в суде 10-го числа, поскольку, если появишься, тем ты продемонстрируешь желание продолжить процесс. Скорее всего, ты должен написать новое письмо в суд и повторить, что ты покидаешь процесс. Согласен? Ты напишешь новое письмо и присоединишь его к отказному письму».

– Сделай это быстрее, и в день суда не появляйся там, оставайся здесь.

– Я согласен, но адвокат приходила, и мы решили явиться. Она настаивала на том, что судья хочет услышать наш отказ вживую.

– Нет. Пусть адвокат одна идет в суд.

– Хорошо, месье. Я сделаю так.

Я решил подчиниться, и в тот же день я написал письмо в верховный суд, в котором проинформировал, что не явлюсь, поскольку отзываю свою жалобу.

6 сентября 2018 года за четыре дня до даты вызова верховный суд послал письмо в дирекцию тюрьмы. В этом послании, отосланном Алисой Мутангапунду по просьбе Оливера Рукундакувуга (секретаря суда), верховный суд настаивал на своей просьбе о моей обязательной явке. Отказ от жалобы должен быть произнесен перед судьей, уточняло письмо.

10 сентября я решил явиться. Перед судом, возглавляемым Жан-Батистом Муташья (моим старым коллегой по хору Кигали), дело слушалось не более 15 минут. Нас просто спросили, придерживаемся ли мы той позиции, что заявлена в наших письмах. Мы признали это, и адвокаты подтвердили наши позиции. Прокурор заявил, что это наше право, и судья торжественно объявил, что процесс окончательно закрыт. Наша роль была завершена, и мяч оказался у команды Президента. Мы сомневались, сдержат ли они обещание, но не жалели о том, что решили подчиниться, так как в любом случае дело должно будет решено Президентом Республики.

12 сентября, спустя два дня после моего последнего вызова, странный заключенный появился в нашей тюрьме. Некий Паскаль Каньяндекве. Имя очень знакомое, потому что оно упоминалось несколько раз в деле неудачного покушения на генерала Каюмба Ньямваса в 2010 году. Когда я увидел его лицо, я вспомнил, что видел его в СМИ в компании с другими преступниками. Когда он появился в тюрьме, я точно понял, что он послан Дэном Муньюза шпионить за мной, а возможно, и убить меня. Тогда я стал предельно осторожным. Я выломал железку из бетона, чтобы защититься, если кто-то нападет на меня ночью. К тому же, учитывая возможность применения яда (вода Муньюзы), я никогда не ел с ним и никогда не приближался к нему. В глубине души я был уверен, что этот человек вместе с двумя своими подельниками явился исполнить очень мрачную миссию.

49. Мое освобождение и последовавшие за этим события

14 сентября 2018 года около 23.30 уже миновал самый поздний час для отхода ко сну. Я пошел повидать моего друга Клавера. Я собирался сходить в туалет перед сном. Когда я пересекал двор тюрьмы, толпа заключенных окружила меня и начала кричать: «Поздравляем… Поздравляем…»

Я спросил: «Кого поздравляем?»

– Тебя и Ингабире.

– Что – меня и Ингабире?

– Тебя освобождают по президентскому помилованию.

Мое сердце затрепетало, но я сделал все, чтобы не показать этого. Я решил не ходить в туалет, а направился к своей койке, но едва я пришел в камеру, я встретил множество людей, пришедших меня поздравить. Вся тюрьма в конце концов проснулась. Этой ночью никто не пошел спать. Хотя внутренние силы порядка сделали всё, чтобы отправить всех по своим койкам, это не привело к тишине в помещении. Каждый в своей кровати продолжал бурно комментировать происшедшее.

В конце концов мне удалось заснуть около 3 часов утра.

Ровно в 6:00 директор тюрьмы прислал кого-то меня разбудить и сказать, что журналисты ждут меня снаружи. Мне также сказали, что Комиссар здесь, и что я должен встретиться с ним перед выходом.

Я, конечно же, поднялся засветло и собирался быстро принять душ. Я не успел закончить, когда за мной прислали агента безопасности, который в категоричной форме заявил мне, что я должен выходить. Я быстро оделся и вышел.

Я был одет в футболку и бейсболку цвета моего фонда и с его логотипами. Я их еще ни разу не надевал, а приберег для дня моего освобождения. Я давно решил, что я, посаженный в тюрьму, обвинённый в тяжких преступлениях, в неслыханном насилии, должен выйти со словами мира, с еще большей приверженностью к Примирению и ненасилию. Это то, что я сделал в тот день. Я вышел в форме с символикой Фонда KMP и меня повели к директору тюрьмы, где я увидел Генерального комиссара тюрем генерала Жоржа Рвигамба, а также мадам Викторию Ингабире рядом с ним. Когда я вошел, Генеральный комиссар дал мне письмо Министра юстиции, в котором говорилось, что я добился президентского помилования. Он мне передал затем президентский декрет, согласно которому меня освобождали.

Наконец, мы с Викторией вышли к журналистам. Они потребовали, чтобы мы обратно вошли в тюрьму и вышли заново перед камерами, прежде чем мы дадим интервью. Я увидел множество фотографов и операторов. Интервью я начал с благодарности Президенту. Затем я сказал, что надеюсь продолжить свою артистическую деятельность в качестве христианского артиста, работающего ради Примирения, во всем этом согласуясь с правительством. Я объявил затем свое желание когда-нибудь жениться, когда я встречу свою половину.

Я повстречался затем с несколькими членами моего фонда и с теми из моей родной семьи, кто пришел меня встретить.

В дни, последующие за моим освобождением, представители прессы из Кигали настолько воодушевились идеей о моей женитьбе, что