всех остальных наций. Очевидно, что избегал упоминания жертв войны и мести РПФ. Все прошло для меня хорошо, потому что речь была политически правильной.

Вторая песня на французском языке вышла 20 марта (международный день франкофонии) – «Vive le Pardon». Песня на 5 минут говорила о красоте прощения и о необходимости его на пути к истинному Примирению и прочному миру. Она была хорошо принята моими франкоговорящими фанатами.

Третью, «Kubabarira ntibivuga kwibagirwa» (Прощать – это не значит забывать), я опубликовал 1 апреля. Она была написана в честь выживших в геноциде, кто в течение 25 лет нес свое страдание, прощая, но не забывая, активно участвуя в развитии страны. Эта последняя песня лучше всего была принята обществом. Некоторые официальные лица заявили об этом в социальных сетях.

Несмотря на этот положительный прием, я не имел права исполнять мою песню, посвященную 20-й годовщине геноцида.

25 февраля 2019 года Национальная комиссия по борьбе с геноцидом (CNLG) опубликовала коммюнике, призывающее всех руандийских артистов и писателей, у кого есть произведения, посвященные геноциду тутси, предоставить их CNLG, чтобы получить разрешение на их использование в период годовщины и, особенно, ради использования и исполнения их на международной конференции, которая будет проведена в Кигали с 1 по 7 апреля. Это безумие демонстрировало, насколько правительство хочет все контролировать. Но все-таки я был среди первых, кто предоставил свои произведения. Очевидно, что не отправил свою самую известную песню 2014 года «Isigobanuro cy’Urupfu» – причину всех моих проблем.

Все певцы в конце концов получили письменное разрешение от CNLG, кроме меня. Это письменное разрешение правительства требовалось певцам, когда радио или телевидение хотело исполнить их произведения во время периода годовщины. Частные радио и телевидение продолжали меня приглашать на эфиры перед годовщиной и во время ее, и им позволено было играть новые песни без разрешения.

В марте я связался с фанатичным певцом режима по имени Массамба Альфонс Бутера Инторе, который тогда работал в Министерстве культуры. Он был известен песнями, прославляющими РПФ со времен 1990-х годов, когда они еще находились в лесу. Я спросил его, нет ли общего проекта для артистов во время годовщины. Он мне ответил, что он не в курсе, но он сообщит мне, если узнает что-то.

7 апреля 2019 года во время официальной церемонии поминовения, я был очень удивлен, когда увидел нескольких артистов, включая Масамбу, исполняющих общую песню перед приглашенными. Мне не сообщили об этом, но я слышал разговоры об этом проекте от артистов, которых выбрали.

В начале апреля у меня были контакты с несколькими людьми, которые хотели, чтобы я спел на их церемониях поминовения в различных местах страны. Многие отказали мне накануне даты мероприятий.

Директор тюрьмы Кигали (называемой тюрьмой Ньяругенге), договорившийся со мной за 6 месяцев, сообщил мне за три дня до мероприятия, что кто-то велел ему не приглашать меня, потому что это уже запрещено.

То же самое было с Министерством образования, которое сообщило мне в последнюю минуту, что другой артист займет мое место.

14 апреля я отправился в Кибехо, мой родной регион, чтобы помянуть жертв геноцида, в том числе моего отца, который был убит около церкви, согласно показаниям тех, кто был обвинен в геноциде. Команда, организовавшая годовщину, пригласила меня петь на церемонии, на что я согласился с радостью.

Когда я прибыл на место, мне сообщили в последнюю минуту, что распорядок дня изменился, согласно приказу из бюро мэра района, мое имя вычеркнуто из программы. Я пережил подобный сценарий неделей позже в Карама, в центре, где мы находились десяток дней во время геноцида.

Продолжение.

Немногим позже официальной недели поминовения 25-й годовщины геноцида я узнал об аресте Санкара. Правительство депортировало его с Коморских островов. Как обычно, он содержался несколько дней в секретном месте, прежде чем было объявлено об его аресте. В начале процесса он признал все обвинения, выдвинутые против него, включая обвинение в отрицании геноцида. Читатели еще раз могут удивиться тому, что выживший в геноциде обвиняется в отрицании собственной истории.

Но меня испугало то, что несколько дней спустя после ареста Санкара, генеральный инспектор полиции генерал Дэн Муньюза позвонил мне по телефону и спросил, где находится мой исчезнувший подельник Жерар Ниомугабо? Он хорошо знал, что согласно его приказу, он был похищен и убит в 2014 году, но все-таки он спрашивал меня, не знаю ли я, где он находится.

Я ему ответил, что не знаю.

Он поинтересовался также, смог ли я найти работу. Я сказал ему, что продолжил свою работу музыканта. Тогда он положил трубку.

В следующие дни я потерял сон из-за его звонка. В то же время я стал свидетелем преследований Виктории Ингабире и очень страдал от того, что не мог ничего сделать, чтобы ее поддержать. Она и Диана Рвигара демонстрировали необычайную силу в эти трудные времена.

В августе 2019 года мой дом был атакован ночью группой бандитов. Охранник моего дома закричал, и, когда я вышел, они убежали.

Мой дом атаковали трижды в течение 9 месяцев. Я размышлял, на самом ли деле это бандиты, или кто-то стоит за ними? Я узнал потом, что весь квартал жаловался на ночных воров. Тогда я решил переехать.

21 августа я переехал в район Кабеза, недалеко от моего прежнего жительства, в более спокойное место, в котором все было на виду.

В воскресенье 15 августа 2019 года был год, как я вышел из тюрьмы. По этому случаю я организовал концерт церковной музыки, молитвенную акцию с христианами прихода Мутете в епархии Бьюмба. Концерт прошел чудесно.

В среду 26 октября 2019 года в 10.46 мне позвонил некий Манзи. Он работал в бюро Генерального инспектора полиции. По просьбе своего босса Манзи хотел поговорить со мной. Он мне назначил встречу на следующий день в 15.00. Я пришел, но я на всякий случай предупредил своих друзей. Я впервые встретил этого солидного человека. Наш разговор длился 30 минут, Манзи расспросил меня о новостях. Генеральный инспектор полиции хотел узнать, как мои дела, сказал он. Вау! Какая обходительность! Я сказал ему, что жизнь идет и что, если не принимать во внимание, что в СМИ запрещены мои песни, а деятельность моего фонда прекращена, то дела идут всё лучше. Он пообещал передать мои слова Афанде.

Эта встреча произошла в период преследований Виктории Ингабире, которую после убийства нескольких членов ее партии часто вызывали в Руандийское бюро расследований, как будто она была преступницей. Эти преследования, которым она подвергалась, меня