«Собакой?»

«Стоп-стоп! Не отвечай. Я уже поняла, у тебя доберман на аве…»

«А ты? Какая порода тебе ближе, Саша?»

«Есть такая чудесная порода – дворняга. Вот я из них, Умник. Не хочешь сказать: „Пока-пока“? Я не обижусь…»

«Нет. С чего вдруг? Я и сам… Далеко не доберман, если честно…»

Умник не признался, кто он… Хотя никогда и никому Кате еще не хотелось открыться так полно, как Сашке. Если бы речь шла о другой семье, пожалуй, Катя могла бы даже признаться ей в убийстве. Разве Сашка сдала бы ее? Эта маленькая девчонка, еще школьница, была стоящим человеком. Из тех, с кем ходят в разведку. Почему-то Катя не сомневалась в этом…

И потому снова металась по комнате, не представляя, что теперь делать с собственным планом. В нем огненными буквами было прописано: умереть должны все Каверины. Только тогда она сама сможет вздохнуть полной грудью и жить дальше. Сохранить Сашке жизнь значило поставить крест на собственной.

В этот день сообщение пробилось в утренний сон, заставило Катю вернуться к действительности. Сашка-то спала ночами, ей не приходилось работать… Но, как ни удивительно, именно на нее Катя не держала за это зла. Может, подслушанный Машкин телефонный разговор расставил все точки над i, и Катя ясно увидела, что сестры – не одного поля ягоды?

Или все было проще: ей давно ни с кем не доводилось поговорить по-человечески… С Ниной они практически только спали в одной комнате, потом та молчком уходила куда-то. Катя подозревала, что соседка подрабатывает проституцией, копит на свое жилье.

Она сама так далеко не заглядывала: если ее не посадят за совершенную месть, тогда уже можно будет взяться за карту будущего. Пока ей виделся чистый лист…

«Сегодня мы увидимся с ней…»

Катя думала о встрече в парке ВДНХ именно так, а не: «Сегодня я убью Сашу Каверину».

До последнего часа, уже рассыпая лепестки роз, которые должны были привести Сашку прямо к ней в руки, Катя избегала мысли о том, сможет ли стиснуть ее тонкую и нежную шейку с такой силой, чтобы выдавить жизнь. Вопросы «За что?» и «Стоит ли?» отскакивали от ее сознания как мячики. А если пугающая мысль пыталась прорваться, Катя старалась вытряхнуть ее, мотая головой:

– Не думать, не думать!

Этой ночью она не работала – всегда брала выходной накануне убийства, чтобы хорошенько выспаться, набраться сил. Только на этот раз не спалось, все клокотало и в душе, и в теле… Нинина кровать была пуста, никто не мешал, Катя сама не находила себе места. То и дело резко садилась в постели, обхватив колени, вскакивала, пила воду, подходила к окну, надеясь увидеть капли дождя, впустить в душу их тихий танец. Но небо было ясным, звездным. Ни одна не упала за эту ночь, не позволила загадать желание…

Именно глядя в окно, Катя вдруг совершенно отчетливо поняла, что все же сделает задуманное. До этой минуты не была уверена, а при виде этой холодной и ясной пустоты внезапно осознала: ее жизнь может остаться такой же, если она не выполнит Большой План. Ради чего – старалась не размышлять. Хоть ночи и были теплыми, ей было страшно оледенеть в своем настоящем.

Попыталась согреть себя сама… как обычно. Из-за того, что не находила себе места, телесная тоска неожиданно обострилась до невозможности. Руки тянулись унять желание, и Катя не видела смысла отказывать себе в этом. Она искала внутри себя то, что могло помочь ей расслабиться, отдаться сну, если уж больше некому. Да и не хочется никого…

«Мне хорошо», – мысли всплывали и тонули. Пальцы погружались в упругое и влажное тепло плоти, отзывающееся на каждое движение, вскользь касались обнаженного нерва, и тело вздрагивало от пронзительного разряда. Закусив угол пододеяльника, Катя с трудом подавляла желание вскрикнуть – хоть Нины и не было, стены в их панельке тонкие, соседи могут услышать, нажалуются хозяйке, будто девчонки мужиков водят, а это категорически запрещено.

Сколько времени провела, отыскивая и находя наслаждение, Катя не знала и на часы не взглянула, даже засыпая. Она почувствовала себя утомленной и успокоенной. Готовой к новому дню…

Сашу Каверину она заметила издалека – та, улыбаясь, быстро шла по тропинке из лепестков, как мышка на запах сыра. Легко несла свое изящное тельце, ветер распушил светлые волосы. Ее глаза светились радостной голубизной, а губы улыбались, это было заметно даже в сумерках. Сашка торопилась к Умнику.

Катя усмехнулась: «Не такая уж ты сама и умница…»

И тут же сморщилась от стыда за поспешное предательство, совершенно ненужное, ее же саму унизившее. А унизить надо было Сашку, чтобы перечеркнуть разом солнечное детство, с которым ей повезло больше… Пусть она даже сдохнет сегодня в объятиях Русалки, ее жизнь уже удалась. А Катина вряд ли сложится, проживи она хоть еще полвека…

Впрочем, и тут Катя дала слабину – сделала ей поблажку. Сашка любит собак? Ну, пусть почувствует себя одной из них. Поэтому не руками сдавила ее трогательную шею: накинула поводок, внезапно вышагнув перед ней из кустов. Сашка шарахнулась, не ожидала увидеть ее…

Катя улыбнулась во весь рот:

– Привет, сестренка! А ты кого ожидала увидеть?

В Сашкином взгляде что-то изменилось, но Катя не успела считать. Времени не было… Рывком стянула петлю и одним ударом сбила Сашку с ног. Та захрипела, извиваясь на земле, попыталась схватиться за петлю, ослабить ее, но Катя рванула что было силы, поволокла ее к воде. Еще невидимая Каменка звала их обеих, готовая соединить на миг и развести навсегда. Очистить своей водой и отпустить в разные миры. Сашкин хрип заглушал текучий шепот реки, но Катя заставляла себя прислушиваться только к нему.

«Не смотреть в глаза! Не думать!»

Но в ее слабой голове так шумело, что Катя не расслышала хруста гальки под ногами Логова, который уже мчался к ним по берегу. А ведь могла ускориться, затащить Сашку в воду, прижать коленом ко дну, чтобы нахлебалась.

Или… Могла убежать.

Сломанный нос не давал свободно дышать. И голова раскалывалась целыми днями… как лет в восемь, когда мать спьяну сбила ее с ног, и Катя чуть не продырявила висок, ударившись о батарею. Крови было немного, и мать завалилась спать, даже не поняв, что случилось. Катя сама зажала ранку полотенцем – постаралась выбрать самое чистое, хотя