– Нет, не сплю, – переворачиваясь на другой бок, откликнулся я.

Командир «Яровита», который, подобно мне закутавшись в одеяло, лежал на палубе, помедлил и предложил:

– Слушай, а давай на берег высадимся и местных богатеев потрусим.

– Не-а, – отказался я. – На суше велика вероятность того, что не мы кого-то потрусим, а нас труханут. В следующем году по берегу погуляем, когда о местных порядках больше узнаем. Ведь сам понимаешь, в этот поход собирались быстро, и о Фландрии мне мало что известно, а без разведки не развернёшься. Города и замки взять не сможем, а деревни нам не интересны. Где находятся мануфактуры? Где проживают богатые люди? Где верфи? Ничего не ясно, есть только слухи, которые я в Брюгге подхватил. Поэтому остаётся только море.

– Значит, продолжаем караулить торговый путь?

– Да.

Самород замолчал. Как и большинство варягов, он тосковал по дому, семье, родным краям, а я прикрыл глаза, освободил своё сознание и пустил его в полёт над прикрытой туманом водной гладью. Всё было спокойно. Тишина, никого.

Я уже хотел вернуть бестелесного посланца-наблюдателя обратно в тело, как неожиданно уловил эмоции людей, которых было очень много, и они находились невдалеке. В четырёхстах – пятистах метрах от нас, на пределе моих возможностей, в сторону Брюгге медленно смещались четыре компактные группы мыслящих существ. Корабли! Добыча!

Непроизвольно я резко дёрнулся. Ранко это заметил и приподнялся на локте, а я открыл глаза и произнёс:

– Поднимай воинов и прикажи надевать броню! Только тихо! Ратмировича сюда! Будет дело!

– Наконец-то… – выдохнул варяг и поднялся.

Без суеты, но и без промедления, варяги вставали, скатывали свои спальные принадлежности и доставали кожаные мешки с бронёй и оружием. Заряжали арбалеты и проверяли верные клинки. Люди истосковались без дела, и вскоре все были готовы к бою. Щиты на спине, воины на румах, и мозолистые руки лежат на вёслах. Нужна только команда, чтобы спустить морских убийц с поводка, и она будет.

На мне кольчуга и шлем, щит не беру, стесняет. Ремни затянуты. Змиулан хочет крови. Я стою рядом с носовой фигурой шнеккера, прислушавшись к эмоциям католических моряков, которые не подозревают, что опасность рядом. Ко мне подходят Самород и Ратмирович. Командиры ожидают приказов, и я затянутой в боевую перчатку рукой указываю направление:

– Там четыре больших торговых судна. Возможно, это нефы, которые, скорее всего, идут из Англии. На каждом несколько сотен человек, так что наглеть не станем. Каждый наш корабль берёт на абордаж одного пузана. Подходим тихо. Атака и победа. Всякого, у кого оружие, убейте, а рядовых матросов надо оставить, хотя бы треть экипажа, а то не доведём добычу до родного порта. После захвата торговцев сводим корабли в кучу и уходим. Задерживаться нельзя. Всё ясно?

– Да, – кивнул Самород.

– Вождь, – усмехнулся Ратмирович, – а может, мои парни сразу два корабля возьмут? У меня на драккаре экипаж вдвое больше, чем на шнеккере, так что справимся.

– Нет, Поято. Это потеря времени. Взяли, что взяли, и ушли.

– Как скажешь, вождь, – согласился прусс.

– Так и скажу, а ещё добавлю: береги людей, которых мы в Брюгге взяли. Спрячь их на драккаре так, чтобы ни одна стрела к ним не прилетела.

– Сделаем.

– Тогда начинаем, други. Смерть вратам-иноверцам! Слава нашим богам!

– Слава! – повторили за мной воины.

«Перкуно» и «Яровит» разошлись и медленно двинулись на перехват европейских купцов. Туман, которого так опасаются все мореходы, по-прежнему обволакивал нас со всех сторон, видимость была небольшой. Но нас это не смущало. Если тяжёлые суда идут через пролив и не боятся, то и нам не стоит. Тем более каждый воин знал, что их вождь – ведун, который своих людей не растеряет.

Расстояние между нами и купцами сокращалось. Тихий плеск воды, которую рассекали вёсла и корпуса кораблей, казался очень громким, и мы с Самородом постоянно ожидали, что вот-вот на вражеских судах нас услышат и поднимут тревогу. Это было бы плохо, поскольку борт у торговых парусников значительно выше, чем у драккара и шнеккера, европейцы могли организовать правильную оборону и не подпустить нас к себе. Однако наши корабли никто не почуял, и вскоре из туманной дымки выплыло большое грузовое судно. Это был неф, двухмачтовый грузопассажирский парусник округлой формы. Водоизмещение около шестисот тонн. Длина корпуса около сорока пяти – пятидесяти метров. Ширина десять – двенадцать метров. Осадка метра три с половиной, значит, груз есть. Две небольшие надстройки, на носу и корме. Хороший трюм и два навесных кормила. Экипаж неизвестен, но по моим ведовским ощущениям не меньше трёхсот человек. Сколько среди них воинов, а сколько пассажиров и матросов, неизвестно, слишком много помех, так что придётся разбираться по ходу дела.

Наши корабли подошли к каравану с хвоста. Драккар с пруссами скользнул к последнему кораблю в ордере, кстати, тоже нефу, а мой – ко второму с конца. «Яровит» прижался к высокому борту купца, и сразу же ввысь взметнулись абордажные котики. Звук металла, соприкоснувшегося с деревянной палубой, и дрожание оплетённых проволокой верёвок не услышать было нельзя, и над бортом нефа появилось несколько голов.

– Что за чёрт?! – на английском языке воскликнул один из моряков.

– Пробоина? – спросил другой.

«Ну да, – подумал я, – пробоина. Только не в борту, а у вас в голове».

Взмах рукой – и арбалетные выстрелы. Характерные щелчки – и падающие люди, каждый из которых получил по короткой стреле.

– Вперёд!!! – разнёсся над морем мой голос.

– Яровит!!! – дружно поддержал меня экипаж шнеккера.

Одновременно с этим в полусотне метров от нас тишину всколыхнул боевой клич «Перкуно!».

Мы пошли на абордаж. Ловкие варяги и киевляне метнулись по верёвкам с узлами наверх, и через несколько секунд на борту нефа уже были наши первые воины, которые сразу же вступили в бой. За ними последовала основная часть экипажа и мы с Самородом. Когда мы с капитаном «Яровита» поднялись на палубу купца, я вытянул из ножен Змиулана и окликнул варяга:

– Ранко!

– Да, Вадим?!

– Тебе корма, мне нос!

– Договорились!

Я направился к надстройке на носу нефа, рядом – верный Немой. За нами пара варягов, несколько киевлян и кто-то из пруссов, кажется, молодой Люторг, сын Пиктайта. Появления абордажиров никто не ожидал, поэтому начало боя пошло легко.

С еле слышным посвистом клинок Змиулана рассекает влажный воздух и вонзается в череп одного из матросов, в руках которого был зажат топор. Человек заваливается, за ним – следующая жертва, крупный мужчина в меховой накидке и с коротким мечом. Прыжок на него. Удар плечом, он падает, и острие Змиулана вонзается в его раскрытый рот. Сразу же клинок на себя и присед. Над головой пролетает что-то тяжелое, и позади меня Люторг принимает этот метательный снаряд на щит. Подъём и рывок вперёд. Впереди воин в хорошей кожаной броне со щитом и секирой. Я делаю выпад, но он уклоняется. Опытный, гад, но мне с ним возиться недосуг. Я наступаю на него, и левая рука, выхватив из ножен один из кинжалов, вонзает его в горло противника.