Комната также помогла ей угадать характер мальчика. Если только здесь не поработала отцовская рука, сын Дэллоуэя явно был любителем крикета. Стены были увешаны плакатами с портретами игроков. На книжном шкафу лежали пара светлых наколенников, две биты, связка крикетных калиток, перчатки, шлем и коричневые кожаные мячи. Некоторые вещи новые и блестящие, другие потертые и тусклые. Интересно, как давно мальчик играл в последний раз и как давно он болен?

– Почему он не в больнице, Мередит?

Анестезиолог застыла на месте посреди комнаты. Затем начала расхаживать взад-вперед; казалось, это длится уже целую вечность. Ее взгляд был прикован к монитору: тот начал выдавать новую порцию жизненно важных показаний. Явно взволнованная, она бессильно заломила руки. Состояние мальчика не улучшалось. Эмили становилось все тревожней. Если не принять срочные меры, он наверняка умрет.

– Мередит, его необходимо срочно отвезти в больницу. Ему нужен рентген, может, даже операция. Вы хороший доктор, но ему требуется команда хороших врачей, чтобы вытащить его из кризиса. Что с ним не так?

Мередит шагнула к кровати и погладила мальчика по лбу.

– Я говорила вам, что нахожусь здесь из-за больного родственника, потому что он – близкий мне человек. Я не лгала. Его имя Уолтер, и у него уже есть самый лучший доктор – его отец, который заботится о нем.

В дверях спальни мелькнуло какое-то движение. Эмили повернула голову. В дверном проеме стояла Шелли с тремя бутылками колы в руках.

– Я думала, немного сахара тебе не повредит, – сказала она Мередит. – Девочка спит. Мне пришлось прочитать ей дюжину сказок, прежде чем она уснула.

Эмили только сейчас обратила внимание, что на ней та же сестринская форма, что и в больнице. Она не заметила этого сразу, так как ни разу не видела Шелли в чем-то другом. Впрочем, ничего удивительного. Ведь здесь та тоже ухаживала за пациентом.

– Как он?

– Ему нужно в больницу, – ответила Эмили.

Шелли со злостью посмотрела на нее:

– Я спросила не тебя.

– Ваш племянник должен быть в больнице, – повторила Эмили. – Или вы обе слепы? Вы что-то скрываете, и я уверена, что это как-то связано с племянницей Марии. Вы обе знаете, что она мне не примерещилась.

Шелли засмеялась:

– Ошибаешься! Племянница Марии вернулась домой. Ты ничего не видела!

Мередит вновь заметалась по комнате. Эмили была в ярости:

– Довольно, Мередит; сделайте хоть что-нибудь! Позвоните. Вызовите ему «Скорую»!

– Не могу, – сказала та. – Просто не могу. Я хочу вернуться домой, к нормальной жизни. К своему ребенку. Я не могу.

– Вы думаете, что вернетесь домой, если он умрет? Думаете, что сможете скрыть свою причастность к его смерти? Как вы думаете, кого обвинят в ней?

Мередит прекратила расхаживать по комнате. Ее взгляд сделался осмысленным, в нем появилось желание что-то сделать. Эмили кивнула ей – мол, давайте! Мередит посмотрела на мальчика, затем медленно сунула руку в карман и вытащила мобильник.

Шелли придержала ее руку.

– Тебя, – спокойно сказала она, отходя от Мередит и делая шаг к Эмили. – Обвинят тебя. Ты ворвалась сюда, психопатка в бегах, уже совершившая одно убийство. Так что обвинят тебя.

Эмили посмотрела на Шелли как на ненормальную. Возможно, так и было. В этой комнате безумия было больше, чем во всем психиатрическом отделении, из которого она сбежала.

– Вы позволите ему умереть, чтобы спасти себя? – Она посмотрела на Мередит. Мобильник в руках той куда-то исчез. – Вы обе позволите невинному ребенку умереть? Вы – подлые люди. Вы называете себя врачом, Мередит… Вы не имеете права им быть.

Шелли протянула ей одну из бутылок.

– Заткнись и выпей колы, Эмили. Думаю, тебе это не помешает.

* * *

Джеральдин задумчиво жевала крекеры, запивая их глотками колы. Как жаль, что сейчас она одна! Инспектор отлично помнила «тонкий» упрек со стороны доктора Грина, когда в прошлый раз привела сюда полицейских в форме, чтобы поймать Эмили. Ему легко так думать, но будь он сам на ее месте, тоже в первую очередь думал бы о безопасности. Джеральдин взвесила варианты своих дальнейших действий. Одним из них было предупредить Кроули. Сейчас, когда Эмили – возможная подозреваемая, он должен узнать это первым. Но Джеральдин пока не была готова привлечь его к своим поискам. Лучше она найдет Эмили тихо, без лишнего шума и пальбы, чтобы не спугнуть ее. Не сводя глаз с дороги, инспектор затолкала в рот еще одну пригоршню крекеров и задумалась о предстоящем визите. Это был рискованный шаг, и она это знала. Но выбора у нее не было.

Дэллоуэй удивится, увидев ее на пороге своего дома в это время суток. Если, конечно, он там, а не на работе. Она уже решила, что скажет. Что приехала предупредить его, что Эмили все еще на свободе и может в любой момент объявиться, если уже не сделала этого.

И все же Джеральдин не представляла Эмили в роли убийцы, несмотря на прежнюю картинку, которую нарисовала в своем воображении. Эмили была кроткой. Больной. Но убийцей?…

Джеральдин вздрогнула. Она должна думать позитивно и не впитывать то дерьмо, которое лилось из уст матери Эмили. Как она могла подумать, что Эмили причастна к исчезновению Зои? Говорила ли в ней злоба? Джеральдин надеялась, что Кроули не воспринял слова Дорин Джейкобс всерьез. Если в ближайшее время он не получит твердую улику, то будет рвать на себе волосы. Не в его привычках было сдаваться, пока он что-то не откопает. Ей оставалось лишь надеяться, что это произойдет скоро, чтобы снять подозрения с Эмили.

Инспектор задумчиво прикусила нижнюю губу. Предположим, что она ошибается, и Эмили ответственна за исчезновение своей сестры…

Эрик сказал, что Эмили любила Зои до одержимости. Может быть, любовь между сестрами превратилась в ненависть? Неужели она с самого начала неверно воспринимала Эмили? Знала ли та, что на самом деле случилось с Зои? Или даже неким образом была к этому причастна? И своим молчанием вогнала себя в болезнь? Если Эмили сейчас там, в доме Дэллоуэя, Джеральдин даже не представляла, в каком психическом состоянии та находится. Наверное, зря она не захватила с собой кого-то еще. Кто знает, вдруг Эмили окажется опасной? Черт, от всех этих «если» и «может быть» можно сойти с ума…

Эмили затруднялась сказать, сколько часов она провела в этом доме. Ей казалось, что целую вечность. Небо в окнах было черным. Она поняла, что Шелли не простая медсестра. Разговоры между ней и Мередит, когда они обсуждали состояние ребенка, свидетельствовали о ее высокой квалификации. Она с уверенностью говорила о том, что необходимо попробовать другие лекарства и увеличить дозировки тех, которые уже используются. Шелли знала больше, чем Эмили, в этом не было ни малейших сомнений.

Может, попробовать сбежать отсюда? Вряд ли они бросятся за ней вдогонку вдвоем… Мередит должна будет остаться с ребенком. Шелли не производила впечатления быстрой бегуньи, но в ее плечах была сила. Эмили ощутила это, когда та толкнула ее. Из них двоих Шелли беспокоила ее больше. В твердой линии ее губ чувствовалась жесткость, и хотя Мередит явно была более образованной, будучи врачом, лечившим этого несчастного ребенка, Шелли всем своим видом давала понять, что главная здесь – она.