Пока Кларинда раздумывала, не залезть ли ей под стол, Эш осторожно произнес:

— Вы должны простить наше смущение, ваше величество. После моих поспешных действий в зале вчера вечером у меня осталось впечатление, что вы, возможно… недовольны.

Кларинда подняла пустой кубок в молчаливом тосте за, пожалуй, самое сдержанное высказывание века.

Фарук усмехнулся:

— Я пойму ваше смущение, если вы простите мне вспышку гнева. Несмотря на мое горячее желание быть сдержаннее и рассудительнее, я остаюсь сыном моего отца и порой не в состоянии управлять собственным нравом. — Султан насмешливо пожал плечами. — В конце концов, меньше всего я нуждался еще в одной жене.

Кларинда с Эшем обменялись недоуменными взглядами. Судя по осторожному выражению на лице Эша, он, как и она, не мог поверить в то, что события так быстро развиваются в их пользу.

— Ваше величество, как обычно, являет собой средоточие сдержанности и рассудительности, — вымолвил Эш, которому явно нравился такой поворот разговора. — Именно поэтому я надеялся, что вы позволите мне…

— Я пришел к выводу, что из мисс Кардью получится гораздо более восхитительная наложница, чем жена, — проговорил Фарук с таким видом, будто Эш и рта не открывал. — Владея столь драгоценным бриллиантом в моем гареме, я заставлю всех местных полководцев завидовать мне. Ну а теперь, когда я исполнил данную тебе клятву, Берк-младший, когда она больше не девственница, мне ни к чему и дальше откладывать тот час, когда я уложу ее в свою постель. — Фарук поднял на Кларинду свои темные глаза, в выражении которых нельзя было ошибиться: теперь она полностью принадлежала ему. — Сегодня же ночью она станет моей, — заключил он.

Несмотря на то что Кларинда буквально оцепенела от слов султана, она все еще ждала, что Эш что-то скажет или сделает. Все, что угодно. Но тот замер, как каменное изваяние, когда Фарук устремил на него свой оценивающий взгляд.

— Ну а поскольку свадьбы не будет, — продолжил Фарук, — то я не вижу причины, почему бы тебе и мистеру Д’Арканджело не продолжить ваше путешествие. Мы еще увидимся с вами до темноты перед вашим отъездом.

Таким вот способом капкан Фарука упал на их шеи с изяществом и точностью лезвия французской гильотины. Кларинда по собственной глупости позволила себе забыть, что человеку, обладавшему такой властью, ни к чему прибегать к ядам или кинжалу для того, чтобы уничтожить своих врагов. Каждая его улыбка была остра и смертельна, как клинок, каждое медовое слово напитано ядом.

Не обращая внимания на предостерегающий взгляд Эша, который к тому же отчаянно мотал головой, Кларинда приподнялась со своего стула, намереваясь высказать забияке-переростку, что тот может делать со своим драгоценным кинжалом, и выразить свое мнение относительно его деспотических планов на нее.

«…Тебе надо быть предельно осторожной. Даже самые ласковые животные кусают, когда их ранят», — вдруг промелькнули у нее в голове мудрые слова Соломона.

Если она вздумает бросить вызов Фаруку, ответить за это придется Эшу. Возможно, она уже обречена, зато у него все еще есть шанс выбраться из этого места живым.

Едва не подавившись собственным гневом, Кларинда окончательно поднялась и, расправив летящие юбки, изобразила нечто похожее на реверанс.

— Вы оказываете мне честь, уделяя так много внимания, ваше величество, — промолвила Кларинда. — Буду с нетерпением ждать возможности в полной мере выразить вам свою благодарность за всю ту доброту и щедрость, которые вы проявили по отношению ко мне.

Султан оценивающе посмотрел на нее, задумчивое мерцание его глаз стало еще более глубоким.

— А я с еще большим нетерпением стану ждать этого.

Кларинда вздрогнула, когда кулак султана резко опустился вниз, глубоко вколачивая клинок кинжала в тиковый стол.

Эш снова оставлял ее.

Кларинда стояла на верхушке самой высокой башни дворца, а холодный и сухой ветер рвал ее волосы и высушивал слезы, не давая им выкатиться из глаз. Холодное голубое море у нее за спиной могло бы находиться хоть в миллионе лиг отсюда, потому что вокруг повсюду, насколько хватало глаз, простиралась пустыня.

Кларинда не знала, почему Фарук разрешил Соломону сопровождать ее сюда, откуда она могла увидеть отъезд Эша и Люка, а потому не понимала, милость это или наказание. Если она в чем и была уверена, так это в том, что ненавидит его от всего сердца.

Пока она не увидела, как два всадника выдвигаются из внешних ворот крепости, она все еще надеялась, что Эш ни за что не уедет отсюда без нее. Вцепившись руками в каменное ограждение, окружавшее башню, и затаив дыхание, Кларинда все представляла, как Эш вот-вот выхватит из-за пояса пару пистолетов и устроит драматическую сцену ее спасения, создав тем самым новую легенду о себе, которая появится на страницах скандальных газет.

Но ветер, доносивший до ее слуха удалявшееся позвякивание лошадиной упряжи, развеял эти надежды.

На Эше были тот самый сюртук и поношенная шляпа, в которых она увидела его стоявшим посреди внутреннего двора. Ни дать ни взять — призрак из ее прошлого. Даже на таком расстоянии, когда он сидел верхом спиной к ней, Кларинда узнавала его обманчивую сутулость, ленивую грацию, с которой он правил конем. Она бы не перепутала его ни с одним другим мужчиной на свете.

Кларинда спросила себя, сколько еще женщин на протяжении многих веков стояли вот так на верхушке этой башни, глядя вслед своим уезжавшим мужчинам. В другие страны. На войну. Возможно, даже к другим женщинам. Но каждая из них могла хотя бы лелеять в душе надежду, пусть и совсем слабую, что в один прекрасный день ее мужчина вернется.

По крайней мере на этот раз Эш уехал не попрощавшись, так что она была избавлена от нежных ласк, чудесных обещаний, от лжи, наполнявшей каждый его поцелуй, каждое дыхание. Да, на сей раз он уехал, даже не оглянувшись.

Что он будет делать теперь? — спрашивала себя Кларинда. Куда поедет? Вернется ли к брату с сообщением о провале своей миссии? Или возьмет деньги, которые Макс заплатил ему за то, чтобы он ее спас, и сбежит с ними на какие-то далекие заморские берега? Кто знает, быть может, Эш уже сейчас мечтает о новых странах, новых приключениях, новых губах, которые он будет целовать, и сердцах, которые он похитит?

Глядя на две удалявшиеся фигуры, Кларинда чувствовала, как душа пересыхает так сильно, что она вот-вот превратится в песчаный столб, который может рассыпаться от единственного беспечного порыва ветра.

Что ж, тогда она хотя бы освободится. И улетит из этого места на крыльях ветра.

Отойдя от парапета, Кларинда приблизилась к краю башни. Фигуры Эша и Люка стали почти неразличимы. Еще несколько лиг — и вздымающиеся морские волны да песок поглотят их. Далекие завывания муэдзина, призывавшего правоверных к намазу, доносились до ее слуха, как эхо биения собственного сердца. Кларинда широко раскинула руки и закрыла глаза — она больше не пряталась от ветра, а обнимала его.