Но были те, кто пользовался их глупостью, осторожно подводя к нужным себе решениям. И вот эти должны были заплатить за свои грехи в полной мере. Китайцы ни в чем не виноваты, они только отвечали на давление, имея на это полное право и не собираясь плясать под дудку западников. Последних же за их подлость и бесчеловечность следовало наказать. И страшно наказать.

Восьмой Авари откуда-то знал, как нужно отыскивать конкретных виновных, видимо, эта информация была общей для всех его коллег, а он с некоторых пор получил к ней доступ. Еще не полностью, но многое уже мог считывать.

Над планетой развернулось гигантское сканирующее плетение такой мощи, что Маэстро, с интересом наблюдавший за происходящим, предпочел покинуть орбиту, отступив на несколько астрономических единиц. Похоже, Странник пошел вразнос, увидев планетарную катастрофу. В таком случае лучше держаться подальше. К тому же на все это могут обратить внимание обитатели верхних миров, предсмертный вопль миллионов умирающих в ядерном огне они явно услышали и уже идут сюда.

Гигантское плетение накрыло планету, и виновные, где бы они ни были, начали исчезать из своих защищенных по последнему слову техники убежищ, появляясь в круглом котловане с отвесными стенами. В его центре стояло несколько десятков раскаленных мифриловых кольев, каждый из которых являлся артефактом, который не позволит жертве быстро умереть и заставит прочувствовать свою вину в полной мере.

Артем в виде великана стоял напротив скотов, сотворивших такое с планетой, изучая их. На вид люди как люди, но если прислушаться к ментально-эмоциональной сфере, то такая мерзость, что блевать тянет. Чудовища в человечьем обличье, не имеющие ни чести, ни совести, ни доброты, ни порядочности. Да вообще ничего, кроме злобы, ненависти, алчности и подлости.

Итак, кто здесь? Миллиардеры, все до единого, среди них людей в принципе нет, разве что Маск мог бы оказаться другим, он все-таки напоминал Гарримана из обожаемых Артемом в юности книг Роберта Хайнлайна, но в этой реальности Илона Маска не существовало, не родился такой человек. А остальные представляли из себя редкое, высококачественное дерьмо, даже просто человеком ни одного нельзя было назвать. Так, мерзость ходячая.

Дамы и господа из западного истеблишмента оказались еще мерзее и гаже, чем их хозяева, настолько, что Странника чуть не стошнило от отвращения. Как можно быть такими кончеными подонками он представить себе не мог. Ни у одного не было совести, как понятия, каждый готов был на любое, самое гнусное преступление, лишь бы ему было хорошо.

Что ж, они ответят. Полной мерой. Для каждого из скотов наказание продлится внешне годы, а локально, для его восприятия — тысячелетия. И будет продолжаться, пока виновный не раскается. Искренне. За все свои деяния.

— Пришло время платить за все, твари! — громовой, пронизывающий до костей голос заставил каждого из собранных в котловане пригнуться и заколотиться от ужаса. — Вы ради своей алчности убили миллионы человек! Думали, что останетесь безнаказанными? Зря.

— Да послушайте, вы, кто бы вы там ни были! — выплюнул полный старик, похожий на жабу. — Китайцам достаточно было сдаться и принять общие правила, чтобы этого не произошло! Так что вина лежит на них, а не на нас!

— Вас никто не просил навязывать всему миру свои гнусные, скотские, отвратительные и фальшивые правила! — рявкнул в ответ Странник. — А они именно таковы. Вы продуманно губили цивилизацию, превращая ее в ничто, в гомосексуальное и трансгендерное скотство! И за это вы тоже ответите. Своей болью, горем и отчаянием! Вы не получите прощения, пока искренне, всей душой не раскаетесь! Это единственный путь спасения. А теперь вот вам то, что вы заслужили, скоты!

Невидимая сила подняла виновных и насадила на колья, полыхнувшие при этом серебряным светом, замыкая плетение. Дамы и господа зашлись бы криком от адской, непредставимой ранее боли, от которой каждый нерв тела загорелся огнем, но не смогли издать ни звука. До подонков только сейчас дошло, что этого Судию действительно не обманешь и не подкупишь.

— Ну и чего ты этим добился? — заставил Артема обернуться чей-то усталый голос.

Он обернулся и увидел ангела. Самого настоящего ангела, с белоснежными крыльями и огромным белым мечом в руке. Хотя нет, присмотревшись, понял Странник, не ангела — архангела. Он принялся лихорадочно поднимать защиты, прекрасно понимая, что в этой схватке может и не уцелеть. Не его уровня противник.

— Да успокойся ты! — раздраженно бросил архангел. — Не собираюсь я на тебя нападать, ты сделал примерно то же самое, что сделал бы я, только после их смерти. Так что ты совершил ошибку, не оставив виновным времени на раскаяние. Вот ты, значит, какой, Восьмой Авари? Много шума от тебя, очень много. А кто это там на орбите ошивается? А, Маэстро! Привет, старая сволочь, рад тебя видеть.

— Здравствуй, Михаэль, — проявился неподалеку упомянутый, выглядел он очень недовольным, даже рассерженным. — Не могу сказать, что тоже рад тебя видеть, поскольку это отнюдь не так.

— Михаэль⁈ — ошалело вытаращился на названного Артем. — Меня удостоил визитом сам архистратиг⁈

— Уж больно ты любопытное явление, — хмыкнул тот, задумчиво разглядывая дергающихся на мифриловых кольях наказанных. — Какое шикарное плетение! Не будешь против, если я позаимствую?

— На здоровье! — пожал плечами Странник, понявший, что прямо сейчас его убивать не будут. — А что с этими?

— Да пусть отбывают твой приговор, — брезгливо скривился Михаэль. — Они еще и не то заслужили. Только с Земли этот котлован вместе с содержимым убери в какой-нибудь безлюдный мир, еще напорется на него какой-нибудь отмороженный искатель приключений. Не надо людям такого видеть. Не поймут, спасать подонков кинутся, а это лишнее. Совсем лишнее.

Немного помолчав, он посмотрел на Артем и сказал:

— Вот только ты, парень, влез не в свое дело, и это тебе аукнется так, что все на свете проклянешь. Не от нас отдача пойдет, а от самого мироздания, ибо инициатива наказуема. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Не удивляйся, что теперь тебе частенько придется выполнять роль Палача. Только Плетущие Путь не судят обычных разумных, а вот тебе именно ими, если чего особого натворят,