то, что у каждого второго папа генерал. За то, что почти у каждого «лапа мохнатая» в штабе. Каждому из них еще придется доказать, что нормальный он парень и можно ему верить. Смотрю я на по-строевому подтянутого высокого летёху и презрительно усмехаюсь.

Ты кто такой? Щегол малохольный, шнурок, разэтакий чтоб мне замечания делать!? Для меня один среди офицеров авторитет есть, это ротный, он свое право замечания мне делать, в горах заработал, когда взводным моим был. Рядом мы год отвоевали. А ты … да я тебя чмо московское в упор не вижу! Забил я на тебя! Отзываю лейтенанта в сторону, чтоб его солдаты не слышали и:

-Ты летеха, жить хочешь? – тихонько ему шепчу, - ты кого учишь? По уставам твоим нас всех перестреляют. Тебя первого. Тебе еще самому учиться надо, а вот когда твой взвод без потерь духов будет мочить, вот тогда свой рот и открывай. А пока цыц!

То бледнеет офицерик, то краснеет, кулачки сжимает вот- вот бросится. Давай попробуй, вот как ахну прикладом тебе в грудину, так и улетишь. Но сумел он гонор свой перебороть, смолчал, только зубки заскрипели, и жаловаться на упадок воинской дисциплины не побежал. Будет из тебя толк парень, будут тебя солдаты не только за звездочки офицерские уважать, всё будет, только потом. А пока ты только после училища, да от молодой жены сюда прибыл, а тут необученные и пока бестолковые солдаты, да наглые никого не признающие дембеля сержанты, вот так ты свою службу и начал товарищ лейтенант. Ничего обстреляешься, обвыкнешь, и любого на место поставить сможешь, и здесь и в любой другой части, и в любое время. Больше после службы в 56-й, тебе уже никто «цыц» сказать не посмеет.

-Ой, товарищ сержант, а это что? - показывает мне мелкое насекомое солдатик, из Москвы он призван, а москвичам в армии больше всех достается.

После отбоя отдыхает рота в жарко натопленной палатке. Сидят на койках бойцы и почесываются.

-Вошка это, гвардеец, вошка, - а сам за его реакцией с интересом смотрю.

-Да вы что?! Так надо же дезинфекцию делать, белье, форму все менять! – с брезгливым ужасом на лице кричит пацан.

-Делай, меняй, - покладисто соглашаюсь я.

-А как? – чувствует подвох столичный мальчик и маменький сыночек, боится впросак попасть.

-Комбригу доложи, он в штаб армии сообщит, оттуда в Генеральный штаб экстренный доклад отправят, дескать, завелись у рядового второй роты вши, надо тревогу бить, да все им менять.

Всего то месяц с небольшим прослужил солдатик, а штабам уже не верит. Мнется, но спрашивает:

-Что же делать?

-Достань бачок, всю форму и белье прокипяти, вот тебе на два – три дня и полегчает. А сам сегодня голый ложись. Смены то у тебя нет?

-Так не просохнет до утра одежда, как же я голый то буду? Или вы меня от занятий освободите?

Размечтался! Так я тебя и освобожу, губы то скатай, фантазер, а теперь слушай что тебе «дедушка» скажет:

- Ничего страшного, - усмехаюсь я, - ты же десантник, ты же гвардеец, мокрую одежду оденешь, пока на тактике будешь бегать, она на тебе и высохнет.

Кипятили форму, кипятили белье, потом на бегу одежду на себе сушили, сами каждый день ледяной водой мылись, закалились, а вот вошек так и не вывели.

-Товарищ сержант, у меня голова болит и тошнит, - заявляет мне на утреннем построении боец из второго отделения.

Смотрю, нет, не симулирует солдатик, лоб горячий, вид грустнее обычного. Достаю из личной аптечки таблетки, одна – аспирин, вторая – активированный уголь. Лечись. И в строй бегом.

-Я же болею! – удивляется солдатик, - мне лежать надо, постельный режим соблюдать.

Мама у него врач, вот умных словечек и нахватался.

-В армии воин, нет больных, а есть живые и мертвые. Ясно?

-Так точно, - с тоской отвечает юный больной воин, - Ясно.

Ничего побегал по снегу, пропотел, на ночь я ему горячего чая дал и еще одну таблетку аспирина. Утром встал бодрый, здоровый и веселый. Вот так мы простуды всякие лечили, быстро и эффективно, кстати, сами также лечились.

Строевой подготовкой почти не занимались, да ну ее на хер! Умеют в строю стоять, выход из строя сделать, в ногу ходить и достаточно. В горах не строевым шагом ходят. Уставам не учили, на кой они спрашивается нужны, уставом от пули не загородишься. Общепринятых армейских приколов типа «сорок пять секунд отбой!» тоже не устраивали, зачем? и так пацаны за день намотаются. Матом по службе конечно крыли, но специально ни над кем ни издевались, не оскорбляли. Вечером в палатке перед сном встанет по стойке «смирно» на табурет один дежурный «шнурок» с выражением прочитает:

Дембель стал на день короче

Дембелям спокойной ночи …

Вот и вся «дедовщина». Физподготовкой в личное время заставляли заниматься, это было. Пресс покачать, мышцы спины натренировать, общую выносливость развить, все требовали делать. Так ведь надо это, иначе сдохнет солдат в горах. Как без тренажеров мышцы подкачать? Ствол миномета это штанга, опорная плита миномета это тренажер для мышц спины и ног. Табурет - для упражнений на пресс, отжимание от пола для укрепления рук и общей выносливости. Спинка кровати второго яруса, вместо перекладины. Вот вам и все тренажеры, ну и бег естественно. Не простой бег, а такой когда в РД насуют по два боекомплекта, общим весом под сорок кило и бегом марш.За три недели службы в Афгане все солдаты как усохли. А уж жрать то хотели,