работал, потому не особенно волнуясь я вошел в маленький заваленный картами и античными портретами кабинет и выжидательно уставился на Курбанова.

- Э… - против обыкновения смущенно протянул сидящий за столом доцент, и предложил, - присаживайтесь.

Молча сажусь на неудобный расшатанный канцелярский стул и жду, чем же меня огорошит Курбанов, какую такую язвительную пакость он для меня приберег.

-Понимаете, - начал Алексей Владимирович, - у меня глава в диссертации ну никак не идет, мне не хватает фактического материала. Вот вы не могли бы мне помочь?

Конечно я всегда был о себе чрезмерно высокого мнения, но не настолько, совсем не настолько чтобы предполагать, что я могу дать заведующему кафедры истории древнего мира Курбанову фактический материал для написания главы в докторской диссертации.В недоумении поднимаю брови и жду объяснений.

-Скажите вот вам известно, - уже без смущения напористым баритоном совершенно уверенно заговорил доцент, - что войско Александра Македонского проходило по тем географическим районам, где сейчас находится Афганистан?

-Допустим, - крайне осторожно и ерзая на неудобном стуле ответил я и с наигранной тревогой поклялся, - Даю вам честное слово, что в то время я в Афганистане не был, и с македонской фалангой не сталкивался.

- Э …, - сбился с лекционного тона Курбанов, - я совсем не об этом,

-Следов эллинской цивилизации я там тоже не наблюдал, - твердо заверил я его, и с серьезной миной чуть понизив голос, доложил, - раскопки которые я там проводил, результата не дали.

-Вы вели раскопки? – изумился Курбанов.

-Постоянно окопы копали, - подтвердил я и засмеялся.

-Избавьте мне от вашего убого юмора, - рассердился Алексей Владимирович, - мне надо понять, как ощущает себя человек на войне. Вы там были, возможно в тех же местах что и македонцы. Вот и расскажите, что чувствует воин в горах при вооруженном столкновении с противником. Человеческая природа почти не изменилась, и эмоциональные переживания нашего времени, от эмоций людей эллинской цивилизации существенно не отличаются. Ну-с любезный, я вас слушаю.

Тон доцента меня покоробил. Желания выворачиваться наизнанку не было и я рассматривая морщинистое лицо Курбанова стал подыскивать деликатную форму отказа.

-Это не праздное любопытство, - заметив мое замешательство, чуть повысил голос заведующий кафедрой, - а научный интерес.

Хочешь послушать? Свербит научный интерес? Ну если только ради божественной Клио, то заполучи рассказик:

-Это было в горах, тех самых горах, чьи камни еще помнят, воинственные крики бойцов македонской фаланги, - с трагическим видом и с волнением в голосе заговорил я, - Наша группа залегла под ожесточенным огнем противника, пули свистели, гранаты рвались, а нас было так мало. Я лежал в окопе, жаркое и такое яркое солнце било мне в глаза и истекая едким соленым потом я думал: «Боже мой! Какая скукотища! Я же тут до вечера совсем от тоски охренею. А вот интересно, нам пожрать сегодня ночью подвезут?» Еще ужасно хотелось ссать, но вставать было опасно, и я гадал что лучше: «Обоссаться прямо в окопе или встать и с криком: «За Родину!» первым бросится в атаку, в надежде добежать живым до укрытия и опорожнить мочевой пузырь.

-И как же вы поступили? – заметно растерялся Курбанов, - Пошли в атаку?

-Это было бы очень глупо, - вздохнул я и признался, - пришлось снять каску и поссать в нее, потом содержимое вылил за бруствер. Воняло конечно, но лучше нюхать вонь мочи, чем получить пулю и отъехать, в худшем случае в госпиталь, в лучшем на небеса.

-Вы надо мной издеваетесь? – покраснел от злости Курбанов.

-Ничуть, - пожал я плечами, а старый стул подтверждающее заскрипел, - вы спрашиваете, что чувствует воин в бою, я вам отвечаю.

-Этого не может быть, - категорично заявил зав. кафедрой.

-Очень даже может, - возразил я, - пуляли по нам издалека, осколки гранат до нас тем более не долетали и почему духи их бросали, одному только Аллаху известно. Огонь противник вел бестолковый, а в одиночном окопе, да еще почти без движения долго лежать неудобно да и постыло. Вот потому то и скучновато было. Мы второй день не ели и думали только о том как бы пожрать. А уж насчет физиологической надобности, то организму все равно есть война, нет войны, или исхитрись опорожниться или прямо в штаны наваляешь. Как видите все просто.

Курбанов в сомнении жевал губами, и с негодованием смотрел на меня. Сам он в армии не служил, к эллинам испытывал чувство близкое к благоговению, но будучи ученым признавал: им тоже надо было сикать и какать.

-Допустим, - нехотя признал он за мной, а заодно и за гоплитами македонской фаланги, право: желать есть, а затем и выбрасывать переработанные остатки пищи и воды, - Допустим, - повторил он, и предпринял новую попытку:

-Но не всегда же вы хотели есть, и все такое. А вот что вы чувствовали, сходясь с врагом лицом к лицу чувствуя его дыхание и видя его оскаленное и напряженное лицо. Помните, как у Чосера: «копье вонзилось в плоть и задрожав застыло».

-В современном бою до рукопашной дело не доходит, а если и дошло значит командир просто болван, - с явной скукой в голосе, разочаровал я доцента - что до македонских воинов, то когда они в тяжелых доспехах и с холодным оружием в руках, голодные, усталые, вшивые перли по горам, то наверняка думали: «О Боги! Как же нас заебала эта служба!»

-Не получается у нас беседа, - мрачно заметил Курбанов и я с тревогой ждал продолжения его речи, ну что-то вроде того какие серьезные