Тут подкатил поезд, и я удивилась, что полчаса пролетели так быстро. Или, может, я задремала на минутку? Встала, а голова легкая-легкая. Тем временем мы уже, оказывается, были не наедине с тем мужчиной, который так меня напугал. С лавочек повставали какие-то ночные гуляки, пошли к краю платформы, человек семь или даже восемь. На меня никто не обращал внимания, значит, все в порядке. Поезд остановился, двери открылись, впустили всех нас и закрылись снова. Пассажиры в моем вагоне вытащили книжки и смартфоны, некоторые, прислонив голову к вагонному стеклу, просто закрыли глаза. Отблески неонового света разрисовали их успокоенные лица в желтый и серый цвета.

Я попыталась сообразить, где мне следует выйти и сделать пересадку. Моргала, боролась с усталостью, но всем своим существом жаждала лишь покоя, и мозг мой требовал тишины и забытья. Мягкое покачивание и постукивание вагона едва не бросило меня в объятия сна. Нет! Нет, подумала я. Пока еще нет.

И встала. Взялась за поручень. Бодрствовала. Думала про Иоганна. Уж как хотелось заплакать, но я не плакала. Смотрела сквозь грязные вагонные стекла, как мелькают остановки одна за другой. Вот мы прибыли на какую-то очередную станцию, другой поезд остановился точно против нас, вот мы тронулись с места, и тут – на какой-то кратчайший и нереальный миг – мне почудилось, что сквозь стекло я вижу Филиппа.

Это невозможно.

Галлюцинация.

В самом деле?

Да, в самом деле.

Отчего же ты так уверена?

Оттого, что Филипп должен теперь выглядеть старше, а человек, которого я увидела, выглядит так, как Филипп выглядел раньше. Галлюцинация, просто галлюцинация. Как тогда, после его исчезновения. Когда город вдруг оказался заполненным двойниками моего мужа, когда я чуть ли не каждый день бежала за кем-то, хватала его за плечо – из раза в раз испытывая разочарование.

Покинув подземный мир, я вышла навстречу мигающему неоновому свету. В бархатную темноту, лишь кое-где подсвеченную уличными фонарями и неоновой рекламой. Осмотрелась, и мне понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться. Но я быстро сообразила, в какую сторону идти, и как будто снова увидела перед собой незнакомца: вот он переходит улицу, вот он исчез из моего поля зрения, вот снова вдруг появился и позвонил в дверь какого-то дома, а на доме номер 41. Рассмотрела фасад этого дома. Стоит глубокая ночь, в дверь чужим людям не звонят в такое время, но мне-то какое дело? И все-таки я на миг замерла. Может, мне следовало бы бояться человека, что здесь проживает. Но ведь я давно уже преодолела все пределы страхов… И я позвонила в дверь. Долго нажимала кнопку, три секунды, четыре, пять секунд. И стала ждать. Полная тишина. Никто не вышел. Свет в доме не зажегся. Я пыталась ждать терпеливо. Пыталась представить себе, как нарушила чей-то сон. Тут еще сообразить нужно, что тебя разбудил звонок в дверь. Пыталась представить себе, как кто-то в полусне садится в постели и ему вдруг становится ясно, что он спал голый из-за жары. И что в таком виде он не может подойти к двери. И как он пытается нащупать какую-нибудь одежду. Вот, нашел. Натягивает штаны и…

…Дверь открылась рывком, я вздрогнула. Передо мной стоял тот самый человек, что разговаривал с незнакомцем. Закутанный в халат, выражение лица – рассерженное. Правда, при виде меня он в лице чуть изменился, но в какую сторону – не разберешь. Я сразу поняла, что он меня узнал. Он знает, кто я. Он откашлялся, но, когда заговорил, голос звучал заспанно:

– Так я и думал, что вы однажды тут появитесь. Но на ваш приход посреди ночи я совершенно не рассчитывал.

И в эту минуту я поняла, кто он такой.

Без устали прочесываю город, где мне все чужое – и ритм жизни, и язык, и люди, которых я не понимаю. И все тело болит.

Поиски надо вести системно, но я просто не знаю, как этого добиться.

Мне ничего не удается. Я ведь почти ее настиг, я был так близок к цели – и все-таки она снова ускользнула. С тех пор я действую без плана. Нет ничего хуже, чем действовать без плана.

Заставил себя остановиться. Надо покончить со всеми попытками ходить вслепую. Это совершенно не улучшает ситуацию. Надо поразмыслить. Я стер пот со лба. Я развернулся. Делаю шаг, другой. Я возвращаюсь в дом.

Пытаюсь найти номер ее мобильного телефона, но не нахожу. Пытаюсь найти домашнюю телефонную книгу, но напрасно. Включаю ее ноутбук. Готов поспорить, что пароль – это имя ее сына или комбинация цифр, его день рождения, но путь оказывается неправильным. Снова я недооценил эту женщину.

Пошел в кухню, разглядел все записочки, магнитами прицепленные на холодильнике. Перерыл все ящики, открыл все шкафчики. Ничего! Что делать дальше, я не знал.

Я утратил контроль над собой. И даже испугался того, что столь тонка перегородка, отделяющая меня от насильственных действий и полного безумия. Вот как я открывал ящики в шкафах? С ревом и с проклятиями. Как я кулаком ударил в стену? Разбил костяшки пальцев. Следы крови на выкрашенной в белый цвет стене. Я попытался сосредоточиться на боли. Так, как я это делал в плену. Я долго был в плену. У меня имеется опыт в таких делах.

Рука саднила и ныла. Сочилась кровь. Я пошел в гостиную. Сел на диван. Что мне оставалось? Только ждать. Вот я и ждал. Вот я и ждал! Она все равно вернется.

Любой преступник возвращается на место преступления. И в первую очередь тогда, когда место преступления – собственный дом.

Я смотрела на человека, открывшего мне дверь, усталая и изнеможенная. За те годы, что мы с ним не встречались, волосы его и поседели и поредели, а сам он растолстел. Но добродушное, слегка расплывшееся лицо, как и дружелюбный взгляд глаз, убеждавший в отсутствии угрозы с его стороны, несмотря на исполинскую его стать, совершенно не изменились. Позади него, в прихожей, я разглядела детскую машинку-каталку красного цвета.

Не сразу я сообразила, что разглядываю его, не произнеся ни слова. Вот и переспросила:

– Простите, что вы сейчас сказали?

Он, явно нервничая, издал некое подобие стона:

– Вам что нужно?

В ответ я только заморгала.

– Вы явились меня в чем-то упрекать?

Я продолжала пялиться на него, не зная, что и думать.

– А вы вообще знаете, который час?! – воскликнул он. – Вы понимаете, что сейчас ночь?

Я не реагировала.

– Давайте-ка приходите в другой раз.

И он захлопнул дверь перед моим носом.

Я пребывала в полном смятении чувств. Ведь я ждала чего угодно, только не этого.

Невольно нажала снова на кнопку звонка, хотя и догадывалась, что Бернд Шредер на сей раз мне не откроет. Но все-таки ждала, понимая, что жду напрасно.

Что все это значит? Зачем тот человек сегодня, нет, вчера утром, встречался с Берндом Шредером, одним из бывших сотрудников Филиппа? Я вроде бы вспомнила, когда видела его в прошлый раз. Дело было на летнем празднике, на этом дурацком летнем празднике, за год с лишним до исчезновения Филиппа. Шредер пришел туда с беременной женой. Как же ее звали, Бьянка, Беата, Беттина? Помню только, что впервые с рождения Лео я пила вино, я танцевала, сначала с ассистенткой Филиппа, она всегда была мне симпатична, а потом с ним самим. Красивое, для его возраста чуть слишком юное, мальчишеское лицо Филиппа возникло перед моим внутренним взором, я даже будто почуяла теплый запах его кожи. Филипп не любил танцевать, но все-таки иногда танцевал. Ради меня.