Однако страшное слово «смерть» так и не прозвучало, Доктор Менгеле внимательно следил за тем, чтобы его образцы остались живы, и скоро результаты исследований перестали устраивать ученого. Ему было интересно, как поведут себя люди в совершенно иных, экстремальных условиях, лишившись надзирателей, вольные поступить так, как велит им совесть, зная, что от их действий зависит жизнь товарищей.

«Смог ли Геннадий сломать их настолько? Переступят ли они черту, из-за которой нет возврата? Какой ценой попытаются сохранить себе жизнь?» – думала Марина, глядя, как конвой заталкивает заключенных в их тесную клетку.

Алексеева закрыла за ними решетку и кивком отпустила часовых, оставшись одна в темноте коридора. В камере было тихо, все десять человек смотрели на нее, один из пленников, тот самый, который умолял о пощаде, схватился за прутья, напрасно ища сочувствия в ее лице.

Женщина присела на металлический ящик у стены, наблюдая. Узники, наученные садистскими методами полковника и Доктора Менгеле, не задавали вопросов, но их глаза были полны отчаянной надежды. Марине потребовалось несколько минут и немало мужества, чтобы заговорить первой.

– Вы стали частью эксперимента, призванного найти способ защитить человечество от губительного действия радиации! – начала она, и вдруг устыдилась. Ее речь прозвучала как пропаганда, лившаяся с трибун в мирное время, исполненная дешевого пафоса и несбыточных обещаний. Женщина осеклась на полуслове, не в силах продолжать, испытывая отвращение к самой себе.

– Мне жаль, что так вышло, – уже тише сказала она, сложив руки на коленях. – Вы останетесь здесь на несколько дней, Геннадий Львович проверит ваше состояние и результаты действия препарата, который вам вводили эти два года. Решетка защитит вас от мутантов, если они сюда явятся, я сама проверяла. Послушайте… Те, кто в одежде, вы имеете полное право поделиться ею с товарищами и помочь им пережить ночь. Это – часть эксперимента, поверьте мне, если вы проявите милосердие и жалость, Доктор Менгеле оставит вас в покое.

– Отпустите нас! Вы же не такая! – крикнул один из мужчин.

Алексеева поднялась и ответила, глядя в сторону:

– Точно такая же. Я – подчиненная начальника бункера, и должна выполнить приказ. Зря вы думаете, что получите помощь от меня. Вы сейчас – образцы под номерами, у вас нет имен и личностей. Всего лишь часть эксперимента. Я желаю вам пережить его. До встречи.

Ее душили слезы. Еще минута здесь, и Марина не смогла бы сдержаться, показав всем этим людям свою слабость. Нет, нельзя. Просто немного потерпеть, нельзя давать несчастным ложные надежды. Просто уйти отсюда. Не смотреть, малодушно закрыть глаза.

Женщина поспешила прочь по коридору, слыша за спиной мольбы и плач, затылком ощущая боль и отчаянье позади.

* * *

Женя спустился вслед за полковником на самый нижний ярус. Поверху шел балкон с металлическими перилами, а за ним… Пленник застыл, глядя вниз, и ему показалось, что именно так и выглядит преисподняя. То, что он видел раньше, не шло ни в какое сравнение с ужасной картиной, открывшейся ему.

Огромный зал был наполнен людьми, они ходили строем, одинаковые, в серой форме с нашитыми на грудь номерами. Изможденные, худые, похожие на скелеты, узники уходили в туннель в противоположном конце зала, другие возвращались им навстречу с деревянными тачками, полными земли и камней, высыпали их содержимое в ящики, которые на веревках уползали вверх, в широкую вентшахту. Такие же измученные, безразличные к происходящему заключенные крутили тяжелые валы, приводившие механизм в движение. За деревянной перегородкой прямо на полу спали люди, сверху их было прекрасно видно. У дверей появился дежурный, отдал команду «Встать!», и пленники мгновенно вскочили и выстроились в ряд.

– Отряд номер восемь, за мной, шагом марш! – приказал солдат, и узники побрели за ним, на ходу оправляя смятую после сна одежду. Один из них вышел из строя, подошел к конвойному и умоляюще зашептал что-то, но тот бросил на него равнодушный взгляд и заставил вернуться обратно. Несчастный опустил голову, схватился за живот и пошел как-то странно, чуть согнувшись, не смея повторить просьбу.

– Отряд номер три, работу завершить, к приему пищи приготовиться! – донеслось откуда-то из другого конца зала. Заключенные оставили тачки, торопливо построились и скрылись за фанерной перегородкой.

Такие же худые, почти бесплотные женщины вынесли им миски с едой и поторопились уйти, стараясь лишний раз не смотреть на часовых.

Издалека послышались крики, конвоиры вытащили в центр зала юношу. Он не пытался вырваться, лишь повторял в отчаянии:

– Помилуйте, прошу…

– Всем смотреть! – рявкнул солдат с автоматом, и заключенные, до этого отводившие глаза, как по команде остановились и обернулись туда, куда им приказали.

Полковник прищурился и повернулся к своему спутнику.

– Ну-ка, ну-ка, думаю, тебе будет интересно на это взглянуть. Идем, – приказал он, подталкивая парня в спину.

– Смирно! – скомандовал дежурный, заметив начальника.

– Вольно, – нетерпеливо ответил Рябушев, спускаясь по шаткой металлической лестнице. Женя остановился рядом с ним, всматриваясь в лицо узника. Перед ним стоял Сергей. Его взгляд был совсем пустым. Заключенный посмотрел на товарища, на мгновение его губы дрогнули, но он не решился сказать ни слова.

– Серега… Это невозможно…

– Что здесь случилось? – спросил Андрей Сергеевич.

– Заключенный отказался смотреть на наказание товарища и оказал сопротивление часовому! – отчитался конвоир.

– Ну что же, он понесет ответственность. Как тебя зовут? – обратился к юноше полковник.

– Номер сто сорок три, – бесцветным голосом ответил Сергей, не отводя взгляда.

– Серега, какой номер, что же ты говоришь! Это же ты, очнись, прошу тебя! – крикнул Женя, не в силах вынести этого кошмара.

Пленник не посмел посмотреть на своего друга, но его плечи едва заметно дернулись, это заметил и Рябушев.

– Ты знаешь этого человека? – спокойно спросил он, но от его голоса веяло чем-то очень нехорошим.

– Знаю, – прошептал парень.

– Кто же это?

– Мой друг Женя, – голос узника дрогнул.

– Разве у номеров есть друзья? – недобро спросил начальник бункера.

– Нет. Виноват, – Сергей побледнел, понимая, что ошибся.

– Раз виноват, ответишь, – кивнул полковник. – Снимай рубашку.

Юноша дрожащими пальцами расстегивал тугие пуговицы серой формы.

– Зачем, зачем? – в ужасе проговорил Евгений. – Прекратите! Так нельзя!

– Закрой рот и смотри, – раздраженно оборвал его Рябушев.

Двое часовых подошли и взяли его под локти, лишая возможности двинуться с места.

– На пол, лицом вниз, руки за голову. Считать вслух, – приказал полковник заключенному. Сергей повиновался без слов, лег на пол, прижавшись щекой к грязному бетону. Один из конвойных принес кусок провода и со свистом опустил его на спину юноши. Тот вздрогнул от боли и мучительно выговорил: