его — до определенной степени. Но мирного сосуществования было мало. Он жаждал исцеления. Хотел вернуть себе жизнь. Прежнего себя.

Пора приступать к запасному плану, если ему хватит знания чешского. Джордан предполагала, что безбилетник — случайный элементарный дух. Если это так, он имел сродство с определенным алхимическим элементом. Если Гейбу удастся хотя бы определить с каким, у него появится серьезное преимущество, которое позволит окончательно избавиться от проклятого существа.

— Если не можете изгнать его, — сказал он, — хотя бы назовите мне его имя. Název — имя. Прозвище. Ее пустой взгляд побудил его порыться в мысленной картотеке в поисках подходящего слова. — Его... — Природу. Характер. — Povaha.

— Ты ищешь druh?

Он не знал этого слова — пожал плечами. И она ответила по-английски:

— Вид.

Гейб кивнул. Она прищурилась. Он понял, что немного вырос в ее глазах. Но возьмется ли она помочь?

— Это очень непросто, — заявила она.

Он указал на шкаф.

— Даже за шесть бутылок?

На этот раз он не смог прочесть ее взгляд. Она открыла другой шкаф, вынула стопку пожелтевших бумаг. Травяная фармакопея, понял он. Эти знания — словно линза, сквозь которую она видит волшебные течения этого мира. Течения элементалей, как утверждал Алистер, причем элементали были элементами скорее в менделеевском смысле, чем в аристотелевском. Пока она листала страницы, он успевал рассмотреть астрологические и алхимические символы среди искусных изображений, по-видимому, местных растений. Он знал, что некоторые растения накапливают определенные металлы или минералы из почвы. Тогда понятно, как знахарка и волшебник МИ-6 могли использовать их золу.

С помощью ступки и пестика она раскрывала длинный список элементов и элементалей, записанных в виде символов разными людьми на тарабарщине языков. Чаще это был чешский, конечно, но обнаруживались отрывки и на латыни и даже на английском: например фраза «star regulus of antimony»[53], что бы это ни значило.

Элементали могли растворяться в трех классических элементах — в земле, воздухе и воде. Он ходил по земле, дышал воздухом днем и ночью, и его тело состояло в основном из воды. Если бы безбилетник жаждал один из этих элементов, он бы давно разорвал Гейба в клочья.

А значит, оставался четвертый элемент — огонь. Ножом ведьма поранила большой палец Гейба, смочила в крови длинный стебель сушеной крапивы, который обернула вокруг свечи. Зажгла фитиль и указала на Гейба.

Гейб сунул руку в огонь. Вскрикнул. Но безбилетник не пошевелился. Гейб облизывал свежий волдырь, пока старуха вычеркивала oheň[54].

Процедуры усложнялись по мере того, как элементы становились все более редкими. Хотя упражнения Алистера оказались бесполезными для изгнания безбилетника, Гейб вынужден был отдать должное старому шпиону. Без его обучения Гейб ни за что не смог бы понять, что делает старуха.

Порой она закатывала ему рукав рубашки, а затем колола руку длинной иглой. Прикладывала к месту укола клюв певчей птицы с окаменевшим червем внутри, который свисал из глаза на едва заметной нити. Пока шла кровь, колдунья прижимала какой-то предмет к крошечному месту укола. Гейбу пришло в голову, что он проходит что-то вроде волшебного теста на аллергию. Так продолжалось весь день.

А потом они добрались до ртути. Для этого она открыла окно и сняла со стены термометр.

Почувствовал ли он подергивание уже тогда? Будто бы безбилетник перевернулся во сне? Если и так, ощущение было едва уловимым, он бы не заметил его, если бы не работал до этого с Алистером. Но это обнадеживало.

Она достала из буфета блюдце с щербинкой. Вытащив термометр из держателя, окровавленным ножом протравила стекло. Затем разломила трубку с ртутью пополам и вылила содержимое в блюдце. Шарик ртути был меньше ногтя на его мизинце.

Он поводил рукой над блюдцем. Ничего. Знахарка занесла нож. Он вздохнул, но, уже зная порядок, позволил ей взять еще крови. Распевая, она бросила алую каплю в блюдце и перемешала содержимое. Махнула ему. Он снова покружил рукой над посудиной.

Окровавленная ртутная капля вытянула щупальца и, подобно морской анемоне, потянулась к его пальцам.

Беги полем — выходи на волю[55].

***

Щелк.

Стрелка вольтметра резко качнулась вправо. Она дрожала, как охотничий пес, учуявший зайца на ветру. Саша сбавил коэффициент усиления, пока перегруженную катушку не закоротило. Бакелитовая ручка дважды щелкнула. Стрелка расслабилась, закачалась, пока — как подвыпивший матрос — не обрела не вполне вертикальное равновесие.

Он принюхался. От счетчика пахло чем-то жженым, похожим на горячий металл. Или запах исходил от радио? Снова принюхался. Нет, определенно от счетчика. Он был теплым на ощупь.

Еще немного, и вольтметр бы умер. Его стрелка была тонкой, как грань между верностью и бунтом, правдой и ложью, востоком и западом. О, вот бы получить инструмент, способный испытывать умы и сердца окружающих. Маленькую красную стрелку, которая подсказывала бы, кто хороший, а кто — плохой, кто верен, кто — нет, кем удастся управлять, а кем — нет. Увы.

Он отодвинул прибор, стараясь не задеть шахматные доски, разложенные на столе. Одна партия едва началась, и Саша разыграл в ней королевский гамбит, предпочитаемый великим Спасским[56], а в другой Сашины черные имели небольшое, но значимое преимущество, если только его соперник не окажется достаточно хитер, чтобы вынудить разноцветных слонов сыграть эндшпиль[57].

Он вернулся к радио, конфискованному из квартиры Татьяны Морозовой. Сейчас оно было включено в розетку, заднюю крышку он осторожно положил на стол, отвертка и четыре винтика стояли, как готовящиеся достичь края доски со стороны ферзя пешки рядом с одиноким королевским слоном[58]. Пришлось повозиться, чтобы понять, как работает радио: когда Саша служил радистом в Красной армии, транзисторов еще не было. Он скучал по уютному золотистому свечению триодов. Старые лампы во многом гораздо практичнее. Зачастую он видел поломку невооруженным глазом: потемневшая решетка, порванный провод. И он вернул в строй не одно сломанное радио, просто крепко по нему врезав. Но транзисторы слишком мелкие. Как бить по тому, чего не видишь?

Показания вольтметра подтвердили, что схема работает, как и ожидалось. Саша не обнаружил ничего необычного в приборе.

Никакой скрытой антенны или модификаций для приема коротковолновых передач. Он почувствовал одновременно облегчение и разочарование. Он гораздо крепче вцепился бы в Танюшу, если бы обнаружил что-то действительно незаконное. Например, возможность приема западных номерных радиостанций[59]. Если бы существовал хоть малейший намек, что она получала шифровки от куратора с Запада... Что ж, этим Саша мог бы пользоваться очень и очень долго.

Неважно. Он продолжит