схватила тряпку и попыталась вспомнить, куда она дела хлорку.

— Я знаю, к чему вы клоните, — произнес он сдавленным голосом. — Вы забыли, что она из КГБ? Все равно что излучает радиацию. — Вздохнул. — Думаете, она справится?

— Да. Но вы уверены, что хорошо подумали? Ваш случай уникален. Не спешите. — Алистер допил бренди. — Поспешишь — людей насмешишь.

Гейб соскочил со стула, ноги у него подкашивались, как у новорожденного олененка.

— Да ну вас в болото. Вас обоих.

2.

На другой день, рано позавтракав жидким кофе и холодным тостом, Гейб пролистал газету. И чуть не поперхнулся. Возле моста Легионов обнаружили труп. Мужчину задушили и страшно избили — как полицейского, которого голем убил на кладбище. Но новая жертва была из Státní bezpečnost. Государственной безопасности — чешской тайной полиции.

Даже авторитетные газеты открыто рассуждали о появлении странной фигуры и ее связи с двумя последними убийствами. Но, само собой, обыватели на улицах говорили, что сотрудник СтБ убит злобными западными провокаторами. И только благодаря этой логике большинство удерживалось от использования слова «голем». Пока что.

Пражский штаб ЦРУ получил новость по телеграфу. Легкомысленная атмосфера предыдущих дней исчезла без следа. Утром никто не задерживался возле кофемашины. Все были в сборе, и капитан встал в дверях своего кабинета, выкрикивая приказы.

— Нам нужно знать, что произошло, — объявил Фрэнк. — Потому что через… — он посмотрел на часы, — три часа жаворонки в Вашингтоне получат сообщение, и к тому моменту нам лучше знать чертовы ответы на их вопросы.

В это время в Москве уже всё знали. Русские гордились безопасностью своих городов. Дикие убийства — симптом болезней капитализма, их не бывает в рабочем раю. То есть на соперников ЦРУ, на местный штаб КГБ, оказывалось двойное давление, и им требовалось побыстрее найти ответ. Ответ, который полностью переложил бы вину на западные службы.

Фрэнк продолжил:

— Нам требуется знать, кто, по мнению наших друзей, это сделал. Хоть горластые студенты, хоть сбежавшие из цирка медведи.

Не нужно было даже присматриваться, чтобы заметить в убийствах заявление о свержении правительства Дубчека. Советская власть видела этот ракурс: возмездие за жестокое подавление Пражской весны. И она полагала, что именно Запад раздувает этот пожар. Между тем западные службы, подозревая провокацию, бросали столь же настороженные взгляды по ту сторону «занавеса». Соперничающие спецслужбы готовились следить друг за другом, как дикие кошки перед дракой.

Гейб потер виски. Несмотря на риск для своей карьеры — а учитывая, что Лед делал с такими людьми, как он, возможно, и для жизни, — он договорился встретиться с Таней вечером. И она, вне сомнения, будет довольна.

Фрэнк продолжал:

— Меня интересуют только три вещи. — Его протез продавливал маленькие круги в линолеуме, пока Фрэнк ходил. Это уже не в первый раз напомнило Гейбу о ноге из китовой кости капитана Ахава[64]. — Для меня важны чистые руки. — Топ-топ. — Важно перекрыть все возможные пути, которыми наши друзья-кагэбэшники могут связать это с нами. — Фрэнк развернулся, дойдя до конца зала. — И важна безопасность моих сотрудников. Пока мы не знаем, кто совершает убийства, мы не знаем, кем окажется следующая жертва. Неважно, одинокий ли это безумец или команда политических радикалов. Хоть я и не люблю звонки из Вашингтона, звонить родственникам погибших я люблю еще меньше. — Вернувшись к дверям своего кабинета, Фрэнк произнес: — Мы можем быть уверены, что местные власти уже составили список подозреваемых.

И Гейб знал, что они уже отрабатывают эти списки. Но убийца — не политический радикал. Он даже не человек.

Гейб небрежно бросил:

— Газеты связывают убийства с наблюдениями у реки.

У Джоша глаза на лоб полезли.

— Люди видят «голема»? — Он сделал пальцами жест, показывая кавычки. — Ты же в это не веришь.

— Нет, конечно. Но возвращение легендарного голема, защитника угнетенных, станет отличным образом для группы диссидентов, недовольной дружественной советской властью, разве нет?

Фрэнк задумался.

— Вряд ли. Но да, согласен, есть сходство. — Гейб расслабился. Фрэнк никогда не тратил больше одного сотрудника на охоту за призраками. Гейб еще сможет встретиться с Таней. — Разнюхай, что там. Если учуешь что-то подозрительное, немедленно возвращайся.

— Понял.

Фрэнк добавил:

— Остальным — прощупайте почву. Вызовите тех, кто у вас в разработке, местных. Уточните, что они знают. Что слышали. Что слышали знакомые их знакомых. Хватайте все, что найдете.

Гейб направился к вешалке у двери. Доминик поднял руку, будто он в классе.

— У меня нет связей с местными, сэр. Что мне делать?

— Можешь последить, чтобы Причард не попал в беду. Обычно это работа Томса.

«Проклятье».

Джош открыл рот, чтобы возразить, но Дом оборвал его, хлопнув по спине так, что слышно было по всему офису.

— Постараюсь быть тебе достойной заменой, — расхохотался он. И присоединился к Гейбу возле вешалки. — Я поведу. Заодно начну тут ориентироваться.

Заметил ли Доминик секундное замешательство Гейба, когда тот заново мысленно перестраивал свои планы на день? Гейб скрыл колебание улыбкой, постаравшись, чтобы она отразилась и в уголках его глаз. Такая искренняя.

— Конечно. Будет здорово. По пути я покажу тебе, где тут хорошо кормят.

— Вот это дело.

Гейб последовал за ним к двери, остановившись на миг, чтобы пожать плечами в знак извинения перед напарником.

***

«Москвич» подпрыгивал на трамвайных путях. Гейб указал налево.

— Здесь подают превосходные koláče[65]. Возможно, лучшие в городе. Но… — он покачал головой, — муж хозяйки стучит СтБ. Так что будь осторожен.

— Буду держаться подальше.

— Ну, не стоит. Серьезно. Попробуй их koláče.

— Ты чертовски хороший проводник, Причард. — Доминик сбавил скорость, когда они повернули за угол. — Итак, в чем подвох? — Он мягко затормозил на светофоре.

— Подвох?

— Да. Что здесь реально происходит? Я давно в деле. Видел много странного. Но вот я в Праге, и, как только появилась возможность передохнуть, люди начинают гоняться за мифическими существами.

— Ну не я же заговорил о големе.

Доминик фыркнул и покачал головой.

— Крестьяне, выращивающие картошку. С ума сойти.

Он отпустил сцепление так плавно, что привередливый «москвич» даже не заикнулся. Гейб радовался, что по «Анхизу» работает такой профи. Если не считать политического убийства, операция по спасению перебежчика из-за «железного занавеса» — самая сложная командная операция.

— Слушай, я не хочу лезть не в свое дело,