ее разрабатывать. Каков следующий шаг? Он представил несколько путей. Тактический подход: он поговорит с ней напрямик, оставив тот отеческий тон, который использовал у нее в квартире. Но в этом мало изящества. Все же лучше Zwischenzug[60]: он поставит полуразобранное радио на видное место и «забудет» о нем, вызвав Таню в кабинет. Она хорошо его рассмотрит, а Саша будет следить за реакцией. Или стратегический подход: Саша затаится, будет экономить силы и так постепенно вынудит Таню действовать. В целом ему был ближе стратегический подход. Но хорошо иметь в запасе еще и угрожающий равновесию промежуточный ход — Zwischenzug.

Покамест он оставит радио в покое и запрет в столе. Снова сказалась армейская подготовка: он выключил радио из розетки, прежде чем вернуть на место корпус. Вроде бы тут розетка с заземлением, но осторожность не помешает. Он ждал, пока затихнет слабый гул заряженной электросхемы. И ждал. И ждал. Но это длилось дольше, чем он предполагал. Транзисторы ведь быстрее вакуумных ламп? Может, это Саша устарел?

Он вздохнул, покачал головой и взял в руки корпус. Но когда переворачивал его, чтобы поставить на место, что-то сверкнуло под светом лампы.

Саша вновь отложил корпус, поискал в столе лупу. (Весьма полезный инструмент. Помогает тщательно рассмотреть фотографии. Даже когда они приходят прямиком из Кремля. Многие члены Политбюро пали жертвами ретуши, а не пули.) Он несколько минут крутил металлическую пластину туда-сюда — так долго, что начал гадать, уж не померещилось ли ему, и тут он вновь это увидел. Легкий блеск чешуек слюды. Жирное пятно? Когда Саша снова включил радио, оно запахло гарью, как старый ламповый радиоприемник, — этот запах ни с чем не спутаешь. Нет, это не случайно.

Минерал спрятан в нем намеренно, нанесен линиями толщиной с картонный лист. Теперь, когда Саша знал, что искать, он заметил призрачное мерцание на всех деталях радио. Кто-то тщательно снабдил его едва различимой схемой инертных минералов. Мастер вряд ли использовал щетку — должно быть, наносил рисунок одной щетинкой. Невероятно тонкая работа.

Саша снова отодвинул радио. Классический ход, его любимый — наконец шах.

***

Весь пражский штаб ЦРУ с облегчением выдохнул.

Однако это была сдержанная расслабленность, а не уход в отрыв, как при посадке «Аполлона-11» на Луну. Уж тогда закатили рождественскую вечеринку в июле, с бесплатным баром и весьма недурственной выпивкой — много достойных людей на время лишились рассудка и неуклюже трахались в кладовках, где хранились метлы. Но легкомысленный настрой Гейб ощутил, едва вошел в кабинет. Ему не требовались обостренные безбилетником чувства, чтобы заметить эмоциональные перемены. Даже Фрэнк выдавил из себя улыбку. Гейб отметил этот день в личном календаре.

Возле кофемашины Доминик флиртовал с секретаршей Джуни, которая смеялась над его шутками, как девчонка. Дом всем нравился. В конце долгой зимы за «железным занавесом» даже задиристый ура-патриот может восприниматься как глоток свежего воздуха.

Они пережили проверку. Аудиторов больше всего волновала ситуация в целом. Газетные заголовки. Следственный комитет Конгресса. По этим стандартам пражский штаб был чист, как исподнее монашки. Сотрудники не спаивали людей до невменяемости, после чего те выпрыгивали с балконов, и не травили французскую деревню спорыньей. На дворе, поди, не пятидесятые[61]. Гейбу только пришлось скрыть нечаянное воскрешение древнего голема да убийство им полицейского. Пустяки.

Даже Джош пережил это испытание. Проверяющие пронеслись мимо, не вдаваясь в подробности его личной жизни. По большей части, все благодаря Фрэнку. Было бы неплохо обсудить с парнем этот деликатный вопрос. Однако пока не время: сейчас малыш сидел за своим столом в задумчивости. Он поставил локоть на промокашку, голову положил на кулак, а другой рукой бесцельно пересыпал скрепки.

— Прочувствовал? Хлебнул гламурной жизни бухгалтеров — и больше думать ни о чем не можешь? — сказал Гейб. — Не отпирайся, ты мечтал об аудите этих скрепок.

— Никогда не видел тебя таким бодрым. — Джош прищурился. — Ты на стимуляторах?

Гейб вообразил, что именно так и чувствует себя человек, закинувшись до отвала амфетамином. Визит к знахарке снял с него бремя, которое он нес так долго, что уже успел позабыть, каково это — стоять прямо, не сгибаясь под сокрушительным гнетом. Знание — сила, и это знание давало ему возможность изгнать безбилетника раз и навсегда. От этого кружилась голова.

Но объяснить это Джошу он не мог.

— Что, нельзя для разнообразия побыть в хорошем настроении?

Джош пожал плечами.

— Ну, формально мы на американской земле, а это свободная страна. Но дай мне время привыкнуть к новому Гейбу Причарду. Я уже сроднился с мрачным засранцем, блюющим на местных полицейских.

Гейб никак не мог пропустить это мимо ушей.

— Смотри-ка, Рокки, как я извлекаю кролика из шляпы. — Он наклонился к Джошу и изобразил, как сует палец в глотку. Они рассмеялись, чем привлекли любопытные взгляды.

— Ладно, ладно. Мир, — предложил Джош.

Гейб схватил свободный стул.

— Ну так и что там у тебя?

— Драгомир. Он по натуре такой зажатый?

«А».

— Знаю, тебе хочется двигаться дальше, но спешка вредна. Ты работаешь с ним всего пару недель. Помни, ты играешь тут вдолгую. Очень медленно. Речь не о месяцах. А о годах. О целой карьере.

— Я понимаю. Честно, да. Но мы общаемся как-то прохладно. Он доверяет тебе, а меня — терпит. — Джош пожал плечами. — Как мне работать, когда все так зыбко?

Гейб оперся о стол.

— Откройся ему слегка. Пусть он узнает о тебе чуть больше. Важно, чтобы он ощутил контакт.

— Например?

— Драгомир любит симфоническую музыку. Упомяни мимоходом, что ты был на каком-нибудь концерте в Штатах. Неважно, Бетховен это или Three Dog Night[62]. Суть не в беседе о музыке. Даже если он не подхватит тему, ты дашь ему точку соприкосновения. Он запомнит, что ты ходишь на живые выступления. А это все только на пользу.

Джош обдумал это. Кивнул.

— Просто. Мне нравится.

Позже, на выходе из посольства, Гейб заметил Алистера, который отряхивал зонт. Британец одарил его добродушным кивком.

— Доброе утро, Гэбриел.

— Привет, Ал.

Гейб уже отошел от двери на пару шагов, когда вдруг вспомнил о злоключениях на Новом еврейском кладбище. Развернулся и побежал обратно.

— Слушайте, Ал, скажите, а эта фляга — семейная реликвия или вы ее тут купили? — Он понизил голос. — И вы действительно просто зачерпнули воду из реки или что-то в нее добавили?

***

Сегодня, как и в