У наставника Лесарта. И даже царапины сбоку на крышке, Ошибки быть не могло.

— Зэйн? Слушай… Я знаю, кому раньше эта штука принадлежала.

— Кому? — резко повернулся Зэйн.

— Наставнику Лесарту, — она повела бровями, глядя куда-то в пространство, и сказала, — Знаешь, он ведь предсказал, что ты… что мы… Ну, что мы будем очень счастливы. И сказал, чтобы я тебя не боялась.

И покраснев от смущения, добавила:

— Интересно, как попал сюда его футляр для писем?

Зэйн застыл, странно приоткрыв рот, потом подошел, чтобы забрать у нее блестящие половинки, и вдруг спросил:

— Какой он, этот Лесарт?

— А? — очнулась от воспоминаний Геста. — Он наставник, великий маг. Учил меня магии и вообще, всему. Мне кажется, он знает наперед знает все, что будет. А еще он любит говорить загадками и насмешничать. Ты только не злись, но перед отъездом сюда Ти готовил мне побег, а я не смогла, казнили бы всю нашу семью. Лесарт сказал тогда, что никто не знает своей судьбы. Выбор, единственное, что всегда остается за нами.

Геста затихла, перед глазами встало недавнее, но уже давно прошедшее прошлое. Ее коротенькая жизнь. Вздохнула, пожимая плечами.

— Знаешь, удивительно, но он так похож на твоего отца, властителя Гелсарта.

Словно гвозди в разум эти слова. И то странное сходство, о котором говорила Геста. Он ведь и сам сначала ошибся, думал, это отец.

И странный выбор.

«Лабиринт открыт только для одного из вас. Либо уйдешь ты, либо Геста. У тебя есть выбор».

Мысли метались в голове бесконечным кольцом, сталкиваясь и уничтожая друг друга. Это разрывало душу. Потому что…

Если уйдет он, Геста достанется Гелсарту. Если уйдет она, Гелсарт все равно ее найдет, унюхает своей магией, затравит солдатами. И он, проклятое бесполезное чудовище, не сможет оградить ее, защитить. Так не лучше ли вовсе ничего не предпринимать, не менять, пусть все застынет как есть, в мнимой, но реальной безопасности?

Зэйн с отчаянием спрашивал себя: зачем предлагать выбор, если его нет?

Сулить спасение, которое спасением не является?

Что это, изощренная насмешка или… такое испытание?

Теперь были ему известны все три предсказания, но что это давало?!

Ничего!

Что с этим знанием делать?

Новое знание еще предстояло осмыслить.

Решать сейчас что-либо Зэйн был не в состоянии. Значит, надо просто делать намеченное по плану. Впрочем, ему пришла мысль, раз Лабиринт открыт, почему бы просто не отдать карту людям? Они смогут выбраться, их магия не держит. Пусть хоть кто-то обретет свободу, раз уж ему суждено ползать в этой подземной норе до смерти.

Потом пришла другая мысль. Геста. Что если она все-таки захочет уйти…

Сердце сжалось болью, но он заставил себя дать ей этот выбор. И только открыл рот, чтобы сказать, как замер, вздрагивая от неприятного ощущения, словно плетью хлестнувшего по позвоночнику.

Открылась дверь из заговоренного серебра.

Гелсарт.

Путь, который они проделали с многочисленными тайными предосторожностями, показался Солгару невероятно длинным и извилистым. Сплошные тайные двери, переходы с одного уровня на другой. Еще более странном казалось все усиливавшееся возбуждение властителя, которое он даже не думал скрывать.

То как он потирал руки. Жутковатый скрипучий смех. Брррр…

Пришли внезапно.

Перед ними была белая, металлическая дверь, блестевшая серебром. Гелсарт приложил руку к выемке в центре, дверь открылась. Потом повернулся к нему и проговорил указывая рукой на ход вниз, куда вела неширокая крутая лестница:

— Прошу вас, царевич.

Солгару стало откровенно муторно при мысли, что его сейчас запрут тут на веки вечные, и никто не узнает. Он даже готов был отказаться, но вспомнил Гесту, которую они всем миром отправили с это самое подземелье к чудовищу, выпрямился, расправил плечи, и ступил на лестницу.

Сзади послышался раздражающий скрипучий смешок, от которого у царевича мороз подрал по коже, и закрылась дверь. Он ожидал темноты, однако темно не было, синеватый свет. Еще два пролета, а потом остался один последний спуск. Внезапно Солгар увидел яркое пятно золотистого свечения на стене, засмотрелся и не заметил, как у подножия лестницы, словно ниоткуда возник мужчина.

— Кто ты и что тебе нужно?

Прозвучало резко. Солгар аж отдернулся. И тут из-за его спины донесся язвительной голос властителя:

— Ай-ай-ай, сын мой, как ты встречаешь гостей?

Сын? Поразился царевич, теперь уже поневоле разглядывая не только красивого темноволосого мужчину с диковатыми желтыми глазами, но и само огромное помещение с очень высоким потолком, словно рассчитанное на каких-то гигантов.

— Я не жду гостей. Стойте, где стоите, а еще лучше…

— Зэйн, — жестко оборвал его властитель. — Это царевич Солгар из Белора, требует родственное право видеть нашу невестку Гесту.

Откровенно говоря, Солгар в этой ситуации резко почувствовал себя идиотом. Не трудно было понять, что отец с сыном на ножах, и присутствовать при их перепалке сомнительное удовольствие. Но он здесь ради Гесты, потому и вмешался:

— Добрый день, господин Зэйн. Я бы хотел увидеться со своей родственницей Гестой, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Этот мужчина, Зэйн, сразу потемнел лицом.

— Вы увидите ее, — проговорил он глухо.

Бросив быстрый взгляд на властителя, добавил:

— Стойте, где стоите, — и куда-то ушел, так и оставив их стоять на лестнице.

— Не хочешь пригласить нас, сын? — зло выкрикнул ему вслед Гелсарт.

Тот даже не ответил. Солгар почувствовал себя еще более неудобно, а властитель сжал кулаки и, кажется, даже зарычал от гнева. Однако прошло не больше полминуты, как перед ними снова появился негостеприимный хозяин подземелья, а рядом с ним Геста.

Вот это вот ОН и есть? Чудовище?

Однако Геста стояла с НИМ рядом, доверчиво держась за ЕГО руку, и, настороженно прячась за ЕГО спиной, смотрела на властителя. Потом наконец перевела взгляд и поздоровалась:

— Здравствуй, Солгар. Я рада тебя видеть.

А мужчина рядом с ней был напряжен и старался закрыть ее своим телом. Что ж, царевич понял, что видел достаточно. Проговорил с учтивой улыбкой:

— Ваш батюшка шлет вам поклон. И Царица Фелиса с дочерьми. И Ким с Селлой тоже.

Внезапное просветление обозначилось на лице Гесты. Она только собиралась что-то сказать, но тут вмешался властитель Гелсарт, и Солгар поразился, каким торжеством, какой злой радостью сочился его голос: