Специалисты по коммуникации животных относятся к грамматической теории Хомского со здравой долей скепсиса. Его рассуждения основаны на множестве исходных допущений, и, если эти допущения неприменимы к животным, есть вероятность, что они окажутся неприменимы и к инопланетянам. Нам нужно как следует поразмыслить, обязан ли всякий язык, а не только человеческий, по определению отвечать именно этим критериям. Идея, что устройство языка должно быть иерархическим, весьма убедительна, однако лингвисты будущего вполне могут открыть новый способ организации грамматики, обеспечивающий бесконечную выразительность. Когда мы обнаружим говорящих инопланетян, может оказаться, что у них есть способ обойти требования формальной грамматики Хомского. Начнем с самого первого предположения, на которое опирался Хомский, выстраивая свои рассуждения: языку непременно присуща бесконечность.

Я только что утверждал, что это так, не правда ли? Откуда возьмется бесконечное количество книг, если язык не обладает бесконечностью? Хотя это утверждение кажется разумным, все же данное предположение нуждается в очень тщательном рассмотрении с точки зрения эволюции. Естественный отбор, конечно, не способен к предвидению; признаки (в том числе язык) совершенствуются в ходе эволюции без какой-либо конкретной цели. Поскольку в реальности никто еще не написал бесконечного количества книг, маловероятно, чтобы такое свойство языка, как бесконечность, поддерживалось эволюцией — возможности проверить это как не было, так и нет! Безусловно, глядя в прошлое, можно утверждать, что язык должен быть богатым, чтобы наши или инопланетные инженеры сумели написать на нем инструкцию по управлению космическим кораблем. Но что значит быть «богатым»? И откуда естественному отбору «знать», что языку необходимо богатство, позволяющее написать инструкцию к космическому кораблю, если наш язык возник в ходе эволюции у племен охотников-собирателей на заре каменного века?

На этот вопрос можно ответить следующим образом. Ключевое свойство языка, даже языка охотников-собирателей каменного века, — его высокая способность к расширению. А лучший способ обеспечить ее, по-видимому, с самого начала наделить язык бесконечностью. Как мы убедились в предыдущем разделе, пение птиц обладает огромным потенциалом передачи информации, но птицы этот потенциал не используют. Напротив, огромная информационная емкость возникает как побочный продукт наиболее простого способа организации птичьей песни — деления на элементы и мотивы. Аналогичным образом, очень гибкому языку проще развиться в процессе эволюции, если в нем с самого начала заложен потенциал к бесконечному расширению, даже если эти безграничные возможности вообще не используются. Если вам нужно всего лишь сказать: «Обойди мамонта слева» или «Брауд обойдет мамонта слева», бесконечный язык вам не нужен. Но возможность составить эти предложения и провести различие между ними лучше всего реализуется с помощью грамматики, которая, в силу случайности, также обеспечивает бесконечную гибкость нарождающемуся языку. Мы представляем, что наш язык непременно должен обладать бесконечностью, но, возможно, она является эмерджентным свойством сложной грамматики.

Трудно однозначно ответить на вопрос, обязан ли всякий язык во Вселенной обладать бесконечностью. Однако очевидно, что языки на каждой планете должны были постепенно развиться из более примитивных форм коммуникации, обусловленных давлением среды на более примитивные формы жизни, поэтому коммуникация должна была расширяться и усложняться, все больше уподобляясь языку. Следовательно, способность к расширению — более существенная отправная точка эволюционного пути к языку, чем свойство бесконечности, и нам следует сосредоточиться именно на ней.

У животных, как мы упорно твердим, нет настоящего языка. В лучшем случае мы наблюдаем у них способность соединить немногочисленные понятия и получить новое значение, но она не бесконечна и даже не «велика, пусть и не бесконечна». Если обсуждать только поведение животных в дикой природе (в лаборатории их можно обучить всевозможным фокусам), их понятийный аппарат представляется крайне ограниченным. Один из достоверных примеров наиболее развитой способности животных комбинировать «слова», придавая им новое значение, — большие белоносые мартышки в Западной Африке. У этих обезьян есть специальный предупредительный крик «пяу», который они издают при виде леопарда. Другой вид такого крика, «хак», звучит при появлении орла. Но когда обезьяны кричат «пяу, хак», это означает нечто совершенно другое: «группе пора сниматься с места». Как ни поразительно это поведение (в природе крайне редко отмечаются такие сложные формы коммуникации), ему все еще очень далеко до «бесконечного» языка. В конце концов, значений всего три! Так что у земных животных не наблюдается ничего «промежуточного» между бесконечным, подобно нашему, языком и довольно примитивными сигналами вроде обезьяньих.

Хотя нет оснований однозначно утверждать, что бесконечность — обязательное свойство языка, велика вероятность, что это именно так. Грамматические ограничения Хомского, обеспечивающие эту бесконечность, безусловно, представляются достаточным признаком языка — если мы обнаружим бесконечную грамматику в сигнале из космоса, то перед нами, скорее всего, инопланетный язык. Но вполне возможно, что в такой грамматике нет строгой необходимости. Если мы получим сигнал, не демонстрирующий очевидным образом свойство бесконечной гибкости, это еще не значит, что перед нами не язык. Следует учитывать возможность, что способ общения инопланетян обладает большой гибкостью, но не бесконечностью.

Есть еще один интригующий вопрос, который возникает, когда мы задумываемся о присущей или не присущей языку бесконечности. Классификация грамматик в иерархии Хомского применима не только к естественным языкам (людей, животных, инопланетян), но также и к компьютерным. Хотя мы можем фантазировать, представляя себе инопланетян с полноценно развитым, но не бесконечным языком, можно почти наверняка утверждать, что язык, пригодный для компьютерного программирования, должен обладать бесконечностью, а значит, подпадать под высшие категории иерархии Хомского. Если естественный язык инопланетной цивилизации не бесконечен, сможет ли эта цивилизация в принципе освоить программирование? Возможно, этим существам не хватит воображения, чтобы изобрести и запрограммировать компьютер, без которого они, вероятно, так и не смогут вступить с нами в контакт? К счастью для наших поисков внеземной жизни, таким инопланетянам с примитивной речью путь в эру интернета не обязательно полностью закрыт. Наш язык (любой из человеческих языков) находится на срединном уровне грамматической иерархии, однако мы способны представить себе существование более сложных грамматик. Возможно, инопланетянам понадобится больше времени, чтобы у них появился свой Хомский и обнаружил то, чего у них нет, но, в конце концов, они изобретут свой интернет и будут им пользоваться.

Пусть специфическая грамматика Хомского, обеспечивающая бесконечное разнообразие словесных комбинаций, не обязательна для языка, но хоть какая-то грамматика все-таки нужна? Если в английском языке всего 170 000 слов, их нужно как-то комбинировать, причем в соответствии с определенными правилами. Термин «синтаксис» выражает более общую идею того, как сочетаются символы и как эти сочетания влияют на их значение. Мы часто применяем понятие «синтаксис», например, при описании сочетаний элементов в песнях птиц или горбатых китов. У горбатых китов невероятно сложные вокализации, которые тем не менее подчиняются определенным правилам, диктующим расположение различных компонентов. Синтаксис (в самом широком смысле) обеспечивает набор правил, определяющих, например, могут ли два определенных звука следовать один за другим. Так, носитель английского языка мгновенно определит слово myanggh как бессмысленный набор звуков, в то время как для носителей монгольского последовательность из трех согласных на конце слова не представляет никаких проблем (myanggh по-монгольски «тысяча»).