– Сколько можно уговаривать Жана! – вспылил Лоррис. – Он уперт как баран. Рыцарский долг чести – вот что гонит этого безумца за пролив.

– Повторяю, этому надо поставить барьер, причем не откладывая дела до греческих календ[32].

– Но как? Он больше не слушает нас.

– Нашими устами должна заговорить женщина.

Персень, хмыкнув, высказался за безосновательность такого подхода к делу:

– Полагаете, женщина управится там, где потерпели неудачу мужчины? Да и где взять такую?

– У него полно любовниц, – подсказал Лоррис. – Подговорить двух-трех красоток…

– Перестаньте молоть вздор, Робер! Всё это бабочки – сегодня живы, завтра сложили крылышки. У него нет официальной фаворитки, а ведь именно это – то, что требуется. Здесь нужна дама, владеющая умом и сердцем короля, а вы – о каких-то ночных мотыльках.

– Да, но где нам искать такую Клеопатру?

– В замке Пенвер! – объявил де Бюси, победно оглядывая собеседников. – Я давно уже думал об этом.

Соратники молчали, явно не понимая. До Лорриса быстрее дошло:

– Анна де Монгарден!

– Именно, барон!

– Но она в опале. Сам король приказал…

– Когда это было.

– А ее брат? Ведь он в партии дофина.

– По-вашему, она тоже с ними? Как бы не так! Уже три года этой дамы не видно при дворе. Неизвестно, чем она занимается у себя дома, но, судя по всему, ее совершенно не беспокоит, что происходит в Париже. Однако эта особа, думаю, не прочь занять прежнюю позицию, когда она была фавориткой…

– Дофина Карла? – вспомнил Персень.

– К черту дофина! Я говорю о короле. Эта дама долго не наскучила бы Жану Второму, если бы не Луиза де Куртене. Но и эта год спустя ушла в тень: король, увы, непостоянен. Вернемся к Анне. Время стирает грани, сглаживает углы. Король забыл о своей былой любви; быть может, однако, он жалеет об этом, но не решается позвать Анну ко двору. Так это или нет, но следует напомнить ему. Разве он нас не послушает? А ведь графиня совсем не стара, ей нет еще тридцати. Так отчего бы Жану Второму вновь не увлечься? Что было, то прошло, – подумаешь, невестка пожаловалась свекру на любовное увлечение супруга!

– Король никогда не подвергнул бы опале фаворитку, пусть и бывшую, если бы той не вздумалось прыгнуть в постель к дофину, – подхватил Лоррис. – Ревность и возмущение – вот что толкнуло его на этот шаг. Быть может, и вправду он пожалел потом, но не всякая женщина способна снести такую обиду.

– Что там говорить – за давностью лет Жан простил ей ту выходку. Помнится, он даже посылал за ней год тому назад, но она не пожелала вернуться. Ее самолюбие глубоко уязвлено, вот отчего она не показывается при дворе. Да тут еще дофина; та встретит соперницу взглядом змеи и снова побежит к свекру.

– Вряд ли змея спокойно улеглась на прежнее место, – вставил Персень, – если вы о том, чтобы вернуть Анну, точнее, уложить в постель короля.

– Да, я именно об этом, и плевать на дофину вместе с ее ненавистью к бывшей разлучнице. Ее супруг давно уже и думать перестал о былом увлечении; маловероятно, что ему придет охота лезть под юбку, где он уже побывал.

– Не судите по себе, Бюси; любовниц держат годами.

– Черт с ними со всеми, сейчас нас интересует только одна.

– Что нам надлежит предпринять, Симон?

– Прежде всего поднять в душе короля волну воспоминаний о былых временах, и если она не уляжется, мы привезем ему Анну де Монгарден. Произведем обмен: мы возвращаем графиню ко двору, за это она должна уговорить короля остаться.

– Однако вначале надлежит нанести ей визит.

– Это будет вторым пунктом плана, Робер. Вам понятно?

– Дело непростое.

– Муравьи тоже выполняют трудную работу, хотя и едва видны глазами. Придется напрячь воображение, применить хитрость, изворотливость. Всю силу ума! Или нас вышвырнут отсюда как балласт, едва дофин станет регентом; нас и остальных. Не отпускать короля в Лондон – вот наша цель, и ключ к ней хранится в замке Пенвер!

* * *

Король, конечно же, не забыл о бывшей фаворитке. Мало того, он глубоко переживал их разрыв по вине дофины, прибежавшей к нему с жалобой. Случилось это вскоре после того, как Луиза де Куртене вообразила себя полноправной хозяйкой при дворе, потом стала устраивать родственников на различные должности и наконец, начала диктовать королю свою волю. Казна понесла немало убытков из-за прихотей взбалмошной юной красавицы, получавшей указания от своих дядьев, братьев и невесток. По ее требованию возвели загородную резиденцию[33] близ Монмартрского аббатства бенедиктинок, были освобождены от податей ее родичи, и чуть ли не каждый день во дворце устраивались балы-маскарады, играли мистерии, ставили балеты. Король, ослепленный красотой юной Афродиты и ее мнимой любовью, закрывал глаза на ее бездумное расточительство и всевозможные капризы, едва ли не ежечасные смены нарядов и чрезмерную взыскательность к рафинированной кухне и домашней обстановке. Дело доходило до того, что она ежедневно требовала подать себе новый экипаж для прогулки (пышнее вчерашнего) и начала стегать плеткой слуг, упрекая их, что они не слишком проворно протягивают ей руку для башмачка, когда она садится в седло.

Дофин, видя, как стремительно тают деньги, которые народ собирал для выкупа короля, поставил отцу на вид дурное поведение фаворитки, однако на первых порах это не возымело действия. За дело взялись советники, которым совсем не нравилось, что золото течет мимо их карманов. Неделю-другую Жан II морщил лоб, начиная понимать, что выбросил бриллиант и вместо него подобрал всего лишь подделку. Конец царству фаворитки положила ее легкомысленная выходка: на глазах у всего двора она вздумала флиртовать с неким молодым дворянином из Шампани, а затем уединилась с ним в одной из ниш. Родичи, узнав об этом, бросились к Луизе с выражением возмущения, но было уже поздно: двор моментально предавал огласке подобные пассажи. Король, справедливо полагая, что такие номера дозволительны лишь ему, но никак не фаворитке, выслушав очередной укор сына, выгнал зарвавшуюся провинциалку без права возвращаться ко двору; лишились своих мест один за другим и ее родичи.

Настали новые времена. Жан II, которому великий камергер Франции привел цифры, указывающие на оскудение и без того худой казны, решил больше не заводить любовниц и жил теперь, как выражались современники, с «дамой на ночь». Именно на этом и построили свою игру советники короля, напомнив ему, что Анна де Монгарден не устраивала балов, не допускала никаких безумств и вообще не