Военной академии Генерального штаба. Джемаль-паша тоже вышел из низов. Его дед был палачом, отец — солдатом. Он тоже хорошо учился в военном колледже и сделал стремительную карьеру. В Османской империи родовая аристократия слабела, новая элита восприняла модернизацию через европейскую культуру, французский язык и дипломатию. Это вызвало конфликт поколений между старой элитой и младотурками. Вот как писал об этом Штюрмер: «Эти парвеню презирают турок благородного происхождения» (Stuermer, 1917: 255; Barton, 1998: 190–191; Derogy, 1986: 34–39; Mardin, 1971: 201; Shaw, 1977: гл. 4).

Меритократические идеалы младотурков находили поддержку, но их политика и идеология отчуждали даже близких им по духу албанцев, арабов и христиан. После их выхода из движения, младотурки начали проводить политику отуречивания. К 1910 г. оформилась так называемая теория экономической силы. Иттихадисты отвергли экономический либерализм в пользу национальной экономики, возглавляемой органической национальной буржуазией, сцементированной государством во имя процветания государства. Заимствовав теорию немецких экономистов в традициях Фридриха Листа, они выступали за государственный протекционизм, отказ от свободной торговли и за вытеснение «иностранного» капитала, то есть христиан. Эта идеология была популярна среди многих мусульман, она изолировала армян и греков, она же вызывала противодействие со стороны либералов. Особый успех эта политика приобрела в 1912–1913 гг. после массовых бойкотов греческих и армянских торговцев (Adanir, 1998: 59–60; Kaiser, 1997; Keyder, 1987: 53–54; Zürcher,1998: 127–131). Ситуацию усугублял и земельный вопрос. Именно таким образом классовые противоречия сублимировались как этнонациональные.

Третьим направлением стала теория военного и политического господства на основе технократизма и централизации, следовавшая все той же немецкой модели. Технократами были все реформаторы, за централизацию выступала в основном титульная нация, но не национальные меньшинства. Младотурки формально поддерживали представительную демократию и сходились с либералами в том, что империя далека от совершенства. Появились голоса, утверждавшие, что только турки и мусульмане способны защитить мусульманское государство от внешнего врага. Это вело их в сторону органического национализма, признававшего полноправными гражданами лишь турок. Но в практической плоскости еще тревожнее был тот факт, что младотурки все более отходили от демократии. По сути, они становились милитаристами, исламистами и пантюркистами. Военные кампании на Балканах и в Северной Африке превратили часть младотурков в ястребов всенародной войны — фидаинов[36]. Партизанские отряды Энвера-паши беспощадно уничтожали население Балкан. Империя содрогалась под ударами извне, и не удивительно, что радикалы настаивали на депортации сомнительных этнических меньшинств из наиболее уязвимых районов страны, а освободившиеся земли предполагали заселить коренными турками. Тем не менее и такая политика считалась вполне реформаторской, поскольку была направлена против стамбульского двора. Армяне, греки, арабы и турецкие либералы были не согласны с новыми веяниями, поскольку те ставили под угрозу исконные привилегии, предоставленные христианским общинам старым режимом (Astourian, 1995: 27–31; Shaw, 1977: 301–304). Турецкие националисты были удивлены резкостью их реакции. Сами себя они считали вполне свободными от национальных предрассудков. В их журналах появлялись пространные статьи об этническом многообразии, но мало что сообщалось об этнических конфликтах (Arai, 1992). В некоторых публикациях указывалось на необходимость создания новой тюркско-османской этничности, что предполагало принудительное изучение турецкого языка и не более. В тот момент еще не прослеживалось явного противостояния между различными этнонационалистическими группировками, претендующими на одну и ту же территорию (как указано в тезисе 3).

РАДИКАЛИЗАЦИЯ МЛАДОТУРКОВ, 1908-1913

К 1906 г. режим султана утратил народное доверие, казна оскудела, вспыхивали мятежи против налогов, голодные бунты, солдаты требовали уплаты жалования. У двора уже не оставалось надежных войск для подавления массовых беспорядков. Реформаторы требовали конституционного правления, ссылаясь на пример революций в России (1905–1906 гг.) и Иране. Радикальные националисты (в том числе партия «Единение и прогресс» и националистические ассоциации турецкой культуры в Анатолии) активно участвовали в народных волнениях. Эти организации были солидарны с греками, армянами и либеральными фракциями парламента, поскольку разделяли их радикальные представления о фискальном и конституционном вопросах (Ahmad, 1982; Kansu, 1997: 29–72, 78–79). Фидаины партии «Единение и прогресс» и армянские националисты сражались бок о бок в анатолийском городе Ван против султанской армии. Арабские шейхи были более консервативны, поскольку исламский (племенной) статус калифа (шейха) был необходим для поддержания власти. В тот период мусульмане и христиане не стояли по разную сторону баррикад. «Единение и прогресс» и армянские националисты были хотя и с оговорками, но союзниками.

Иттихадисты нашли опору в младшем и среднем офицерском корпусе армии, расквартированном в Европе, в основном в Салониках, Эдирне (бывшем Адрианополе), Монастыре (ныне Витола в Македонии). 63 % ячейки партии «Единение и прогресс» в Салониках были офицерами. Почти все они были исламистами и турками. Нелегальная организация работала в подполье, накапливала оружие и вербовала бойцов. В 1908 г. они двинулись на Константинополь. Поддержанные уличными демонстрантами путчисты произвели полупереворот, направленный против султана Аб-дул-Хамида. Султан остался на троне, но власть его была ограничена (Kansu, 1997: 87-113, 221). Назвать это событие революцией можно лишь в узкоидеологическом смысле. Массового народного движения не было, крови пролилось немного, младотурки добились ряда уступок. Это было столкновение военной и политической элиты, без активного участия масс. Младотурки стремились восстановить конституцию, водворить мир и покой, но не хотели допускать к власти «темный и неразвитый» народ. Они делали ставку на меритократические реформы и секуляризацию, которые должны были цивилизовать страну и привести ее к демократии (Mardin, 1971). Энвер-паша живописал новый режим в довольно демократических и мультикультурных терминах:

Сегодня незаконное правительство свергнуто. Теперь мы братья. Отныне в Турции больше нет болгар, греков, сербов, румын, мусульман, евреев. Под одним голубым небом теперь живут гордые османы (Morgenthau, 1918: 18).

Некоторые греческие, албанские и болгарские повстанческие отряды добровольно сложили оружие в первые месяцы после переворота (Kansu, 1997: 100–101). «Единение и прогресс» и прогрессивные христиане объединились, поддержав конституцию. Была проведена чистка среди коррумпированных чиновников, восстановлена конституция, вышли из подполья политические партии. Состоялись полудемократические выборы. Мужчины-налогоплательщики старше 25 лет проголосовали за коллегию выборщиков, куда вошла местная знать. Выборщики избирали депутатов. В непрямых выборах участвовали и широкие массы, но их результат в значительной мере определила национальная элита. Избранный парламент делил власть с исполнительными органами. Эта полудемократическая система оставалась в основе своей неизменной до 1915 г. В таблице 5.1 дана подробная информация о представленных в парламенте партиях.

Следует отметить, что названия партий не всегда отражали их суть. Кандидатами от младотурков были все те же имперские сановники, успевшие вскочить на подножку уходящего поезда.

ТАБЛИЦА 5.1.

Депутаты, избранные в Османский парламент в 1908 г.

Указаны национальность и численность

Источник: Kansu, 1997: appendix 1.