женщина, которая уже слишком много повидала. — Но… — она отвела взгляд.

— Но что? — я попыталась сесть, но задыхалась от боли: бок горел, пылал, словно меня сжигал огонь.

— Эй, эй, эй, — сказала она и решительно покачала головой. — Оставайся на месте. Ты испортишь работу доктора, а потом это разозлит Николая, и он либо убьет кого-нибудь, либо снова надерёт Джио задницу.

Я замерла, а Клаудия захихикала.

— Когда Джио только приехал, он ворвался сюда, как будто его задница в огне. Ты проснулась, но была не в себе. Начала метаться по кровати. Николай вытащил его за горло, надрал ему задницу в коридоре и сказал, что если в следующий раз он причинит тебе боль — даже ненароком, — то пустит пулю в каждую из его коленных чашечек, — Клаудия закатила глаза и выдохнула. — Мужчины, — она произнесла это слово так, будто оно все объясняло, и я улыбнулась.

Я не помнила, чтобы Джио приходил сюда или буянил. Но это было неважно. Чем дольше я вглядывалась в ее лицо, тем больше понимала, что что-то не так. Действительно не так.

— Расскажи мне, — прошептала я.

Она выдохнула и бросила тряпку в маленькую миску на прикроватной тумбочке.

— Франческа выпустила три пули. Одна из них попала тебе в бок, но, к счастью, Николай сработал быстро и привел русского врача. Он был весь в твоей крови, — ее лицо побледнело. — Он зажал рану и был единственным, кто не сошел с ума. По его словам, если не будет инфекции и ты не будешь перенапрягаться, то быстро поправишься.

Я закрыла глаза и облизнула пересохшие губы.

— Но? — я знала, что это еще не все.

— Первая пуля попала в отца, а последняя — в Франческу, и она тоже мертва.

Я медленно открыла глаза и уставилась на сестру.

— Отец мертв.

Я ждала, что меня охватит шок от этого, горе, печаль от потери родителя. Но… ничего не было.

Она посмотрела на свои руки, сплетенные пальцы на коленях.

— Это плохо, что я ничего не чувствую? — ее голос был низким, напряженным.

— О, Клаудия, — я крепче сжала пальцы на ее бедре, пока она не подняла на меня взгляд. — Я тоже ничего не чувствую, — я опустила голову на подушку и уставилась в потолок. — На самом деле, — резко ответила я, — я рада, что он исчез.

Я должна была чувствовать себя черствой, говоря это, но в данный момент чувствовала себя настолько оцепеневшей, что не хотела поднимать эту тему. Не хотела говорить о своем отце и о том, что он сделал с Франческой.

Ведь если бы я не остановила ее, она бы застрелила Клаудию, может быть, даже мою мать, а может быть, и Николая, если бы была достаточно быстрой. Я была рада, что все случилось так, как случилось, потому что иначе все было бы гораздо хуже.

Я закрыла глаза и медленно вдохнула через нос.

— Он был ублюдком. Жестоким и бессердечным и заслужил то, что получил, — я крепко зажмурила глаза и почувствовала, как кислота поднимается к горлу. — Франческа лишилась рассудка, запуталась в горе и любви к куску дерьма, который никогда не мог дать ей ту любовь, которую она заслуживала, — я протерла глаза руками, в груди все сжалось. — Как мама?

Услышав вздох Клаудии, я открыла глаза и посмотрела на нее.

— Она в порядке. Потрясена, но уверена, причина не в том, что она видела, как отец истекает кровью в фойе, — она шутливо рассмеялась и покачала головой. — Наверняка она пытается переварить все, что рассказала ей Франческа, хотя мы с тобой прекрасно знаем, что он не был святым и явно не воспринимал свои брачные клятвы всерьез.

Она провела рукой по лицу, и я впервые заметила темные круги под ее глазами.

— Не могу поверить, что у него был роман с Франческой, и когда они начали, она была так молода, — Клаудия сделала гримасу отвращения. — И ребенок, Амара… — она посмотрела на меня грустными глазами. — Она была беременна. Возможно, ребенком от отца…

— Эй, давай не будем думать обо всем этом. Потому что в конце концов это не имеет значения. Что сделано, то сделано.

— Он мог выжить, — прошептала Клаудия, широко раскрыв глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Она вытерла губы и посмотрела на закрытую дверь спальни.

— Отец, — она снова посмотрела на меня. — Он мог бы выжить, но Николай не позволил доктору, которого привез, помочь. Николай потребовал, чтобы он занимался только тобой, и велел всем оставаться на своих местах. Ни персонал, ни мы — никто не должен был звать никого на помощь. Он сказал, что обо всем позаботится.

Мое сердце заколотилось от такого откровения.

— И пока доктор занимался тобой, Николай с самым холодным выражением лица смотрел на отца, который истекал кровью по всей плитке. Мать плакала и стояла на коленях рядом с ним, но не прикасалась, только качала головой и смотрела на мертвую Франческу.

У меня перехватило дыхание. О, Боже. Николай позволил нашему отцу умереть и наблюдал за этим. И я знала, почему он это сделал, почему не спас Марко. Потому что если бы мой отец погиб от рук Франчески, это не вызвало бы войны между Коза Нострой и Братвой. Все выглядело бы так, будто Франческа, презираемая любовница, выстрелила в моего отца и убила его в порыве гнева.

Если бы Николай убил члена Коза Ностры, семья или нет, союз или нет, наши семьи были бы в состоянии войны. Организации были бы в состоянии войны.

И когда я думала обо всем этом, когда вспоминала обстоятельства, которые привели к этому, и собирала воедино расчет, который Николай сделал для того, чтобы мой отец умер так, как он умер, у меня в груди словно все сжалось.

— Эй, я сказала тебе это не для того, чтобы расстроить тебя, Амара. Успокойся. Успокойся. Все хорошо, — она тихо прошептала и подтянула одеяло на моей груди.

Я знала и не хотела ей говорить, что то, что я чувствовала сейчас, не имело ничего общего с тем, что я расстроилась из-за того, что наш отец умер, а Николай мог бы это предотвратить. Нет, я чувствовала себя так, будто не могу дышать, потому что Николай сделал все возможное, чтобы Клаудия была в безопасности.

Он сделал это ради меня.

— Тебе нужно отдохнуть. Могу сказать, ты, наверное, не спала с тех пор, как все это случилось.

Ее плечи опустились, и она снова кивнула.

— И как долго я была в отключке?

— Три дня.

Боже, я потеряла семьдесят